Золотой немецкий ключ большевиков   ::   Мельгунов Сергей Петрович

Очевидно, что-то заставляло предпочитать формулу умолчания по отношению к американским документам.

Но полное табу в советской печати вы встретите по поводу знаменитого выступления маститого Эд. Бернштейна, поместившего 14 января 1921 г. в Vorwaerts'е статью Ein dunkels Kapitel. «Ленин и его товарищи – утверждал Бернштейн – действительно получили от императорской Германии огромные суммы. Я узнал об этом уже в конце декабря 1917 г. Через одного друга я навел справку у лица, имевшего отношение к официальным источникам, и получил подтверждающий ответ. Не узнал я лишь, как велика была сумма и кто был, или кто были посредниками. Теперь из источников, заслуживающих безусловного доверия, я узнал, что здесь речь шла о невероятных суммах, наверное, – свыше 50 мил. марок золотом, так что для Ленина и его товарищей не могло остаться места сомнениям, откуда притекали эти суммы». Выступление авторитетного вождя немецкой социал-демократии вызвало, конечно, во всем мире большой шум; оно не нашло только откликов в советской литературе. Ни одним словом не обмолвился о нем слишком язвительный подчас Троцкий; замолчал его историк Покровский, посвятивший немало страниц «клевете при разборе истории революции Милюкова («Противоречия г. Милюкова в сб. «Интеллигенция и Революция»). Нет упоминания о выступлении Бернштейна и в работах исторического семинария Института красной профессуры («Очерки по истории октябрьской революции». 1927 г.), где имеется специальная глава об польских днях 17-го года, когда против большевиков «было создано… чудовищное дело Бейлиса № 2» [4] .

И у Троцкого, и у Покровского и у представителей Института «красной профессуры» весь «марксистский научный аппарат брошен на развенчание показаний «зауряд-прапорщика» Ермоленко, мелкого, малограмотного «шпиона военной охранки», по характеристике Покровского – военнопленного, переброшенного немецким ген. штабом в апреле 17 г. на русский фронт в целях соответствующей агитации. Эта стрельба из пушек по воробьям производит тем более странное впечатление, что основное обвинение, выдвинутое против большевиков в июльские дни 17 г. по данным, полученным военной контрразведкой, не стояло, в сущности, в связи с показаниями Ермоленко. Между тем этих данных большевистские критики касаются лишь слегка, сглаживая углы, замалчивая или избегая наиболее острых пунктов, хотя в их распоряжении находится все многотомное архивное следственное дело, касающееся июльского мятежа большевиков. Производит впечатление, что на показаниях «филера», которые сравнительно легко можно дискредитировать, хотят попросту отыграться.

Оправдание, построенное по такому методу, само по себе большой исторической убедительности иметь не может.

Я постараюсь подойти критически к тому материалу, который имеется в нашем распоряжении, и, но возможности объективно вскрыть все то, что может быть заподозрено в своей политической недоброкачественности, то есть выполнить отчасти ту работу, которую обязаны, были, по моему мнению, проделать большевистские историки, утверждающее, что немецкие деньги – это только легенда, только миф, присущей истории всех революций. У меня отнюдь нет претензии на раскрытие тайны до конца. Да и время, очевидно, еще не пришло. Немецкие тайники, могущие пролить свет, все еще под крепким запором. Архивы в России недоступны эмигрантскому исследователю, и приходится пользоваться опубликованными отрывками документов из вторых рук, в цитатах тенденциозных большевистских изысканий. К тому же я не чувствую в себе способностей сыскных дел мастера, необходимых в тех случаях, когда историку по неизбежности приходится вступать на путь следователя.