200 лет спустя. Занимательная история каучука   ::   Азерников Валентин

Геральдическая книга полиизопренового каучука начинается значительно раньше, его происхождение несомненно благородное. Ибо изопреновый каучук, как вы помните, был первым, полученным искусственно. После робких попыток Бушарда, после неудач немецких химиков изопреновый каучук на долгие годы был удален с мировой химической арены, предан забвению, и лишь теперь он получил новое рождение.

Созданный с помощью новых катализаторов, он уже перестал быть робким подражанием природному каучуку, он теперь был равен ему. Равен во всем — и в составе, и в строении. Его цепь чертила в пространстве тот же правильный узор, в котором были зашифрованы главные свойства натурального каучука — эластичность и прочность.

Открытие Циглера, сделанное в 1953 году, и открытие Натта, сделанное в 1955, стали как бы пограничными столбами на дороге, по которой шли химики в поисках этих главных свойств. Эти вехи означали для химиков начало новой эры — эры сбывшихся мечтаний. Ювелирная точность, с какой создавала свои творения природа, оказалась достижимой и в химических реакторах.

И ученые, вырвавшие у природы еще одну ее тайну, были награждены в 1963 году высшей научной международной наградой — Нобелевской премией.

* * *



Поскольку эта глава последняя, в ней всё — в последний раз. Поэтому сейчас вам будет рассказана последняя занимательная история.

В некотором царстве, в некотором государстве существовал древний обычай. Когда умирал король и престол переходил к его наследнику, глашатаи извещали об этих двух событиях одновременно. Длительного перерыва между ними не делалось, ибо не может же некоторое царство, некоторое государство существовать без короля. Выработалась даже специальная формула на этот случай, которая объединяла в себе смерть одного монарха и рождение нового. Она звучала так: “Король умер! Да здравствует король!” Но так как все же не очень удобно произносить “за упокой” и тут же сразу “за здравие”, между этими двумя фразами делали маленькую паузу. Совсем маленькую — для приличия.

Вы, наверное, помните такую сцену, она описана у Марка Твена в “Принце и нищем”.

Дело происходит в ратуше, во время банкета, устроенного в честь Тома Кенти, которого все считают принцем. В то время, когда он, сидя за роскошным столом, принимает знаки внимания от придворных, вельмож и городских властей, умирает старый король, и в ратушу мчится королевский гонец, чтобы сообщить принцу эту печальную весть и другую, не столь печальную, что он отныне уже не принц, а король. И когда гонец прибывает в ратушу… Впрочем, возьмем книгу: “Заглушая шумное ликование пирующих, внезапно в зал ворвался чистый и четкий звук рога. Мгновенно наступила тишина, и в глубоком безмолвии раздался один голос — голос вестника, присланного из дворца. Все, как один человек, встали и обратились в слух.

Речь гонца завершилась торжественным возгласом:

— Король умер!

Словно по команде, все склонили головы на грудь и несколько мгновений оставались в полном молчании, потом бросились на колени перед Томом, простирая к нему руки с оглушительными криками, от которых, казалось, задрожало все здание:

— Да здравствует король!”

Я напомнил вам этот обычай потому, что собираюсь им воспользоваться. Ибо в заключение книги хочу сообщить вам о конце одного царствования и начале другого. Теперь это можно сделать в весьма лаконичной форме: “Каучук умер! (Пауза.) Да здравствует каучук!” Пауза здесь сделана для того, чтобы вы успели подумать: а какой, собственно, каучук умер?



Последний рассказ о каучуке

Строго говоря, он еще не умер. Он при смерти, он агонизирует, предчувствуя конец своего почти двухсотлетнего безраздельного господства. Ему уже просто не для чего жить, он практически лишен власти, он вытеснен почти из всех сфер молодым конкурентом.