Басни   ::   Крылов Иван Андреевич

Посмотришь: зеркало докладывать ей стало,

Что каждый день, а что-нибудь

Из прелестей её лихое время крало.

Сперва румянца нет; там живости в глазах;

Умильны ямочки пропали на щеках;

Весёлость, резвости как будто ускользнули;

Там волоска два-три седые проглянули:

Беда со всех сторон!

Бывало, без неё собранье не прелестно;

От пленников её вкруг ней бывало тесно;

А ныне, ах! её зовут уж на бостон!

Вот тут спесивица переменяет тон.

Рассудок ей велит замужством торопиться;

Перестаёт она гордиться.

Как косо на мужчин девица ни глядит,

А сердце ей за нас всегда своё твердит.

Чтоб в одиночестве не кончить веку,

Красавица, пока совсем не отцвела,

За первого, кто к ней присватался, пошла:

И рада, рада уж была,

Что вышла за калеку. [8]

1805



VIII. Парнас



Когда из Греции вон выгнали богов

И по мирянам их делить поместья стали,

Кому-то и Парнас [9] тогда отмежевали;

Хозяин новый стал пасти на нём Ослов,

Ослы, не знаю как-то знали,

Что прежде Музы тут живали,

И говорят: «Недаром нас

Пригнали на Парнас:

Знать, Музы свету надоели,

И хочет он, чтоб мы здесь пели».

«Смотрите же, – кричит один, – не унывай!

Я затяну, а вы не отставай!

Друзья, робеть не надо!

Прославим наше стадо

И громче девяти сестёр

Подымем музыку и свой составим хор!

А чтобы нашего не сбили с толку братства,

То заведём такой порядок мы у нас:

Коль нет в чьём голосе ослиного приятства,

Не принимать тех на Парнас».

Одобрили Ослы ослово

Красно-хитро-сплетенно слово:

И новый хор певцов такую дичь занёс,

Как будто тронулся обоз,

В котором тысяча немазаных колёс.

Но чем окончилось разно-красиво пенье?

Хозяин, потеряв терпенье,

Их всех загнал с Парнаса в хлев.

Мне хочется, невеждам не во гнев,

Весьма старинное напомнить мненье:

Что если голова пуста,

То голове ума не придадут места. [10]

1808



IX. Оракул



В каком-то капище [11] был деревянный бог,

И стал он говорить пророчески ответы

И мудрые давать советы.

За то, от головы до ног

Обвешан и сребром и златом,

Стоял в наряде пребогатом,

Завален жертвами, мольбами заглушен

И фимиамом [12] задушен.

В Оракула все верят слепо;

Как вдруг, – о чудо, о позор! —

Заговорил Оракул вздор:

Стал отвечать нескладно и нелепо;

И кто к нему зачем ни подойдёт,

Оракул наш что молвит, то соврёт;

Ну так, что всякий дивовался,

Куда пророческий в нём дар девался!

А дело в том,

Что идол был пустой и саживались в нём

Жрецы вещать мирянам.

И так,

Пока был умный жрец, кумир не путал врак;

А как засел в него дурак,

То идол стал болван болваном.

Я слышал – правда ль? – будто встарь

Судей таких видали,

Которые весьма умны бывали,

Пока у них был умный секретарь.

1807



X. Василёк



В глуши расцветший Василёк

Вдруг захирел, завял почти до половины,

И, голову склоня на стебелёк,

Уныло ждал своей кончины;

Зефиру между тем он жалобно шептал:

«Ах, если бы скорее день настал

И солнце красное поля здесь осветило,

Быть может, и меня оно бы оживило?» —

«Уж как ты прост, мой друг! —

Ему сказал, вблизи копаясь, жук. —

Неужли солнышку лишь только и заботы,

Чтобы смотреть, как ты растёшь,

И вянешь ты, или цветёшь?

Поверь, что у него ни время, ни охоты

На это нет.

Когда бы ты летал, как я, да знал бы свет,

То видел бы, что здесь луга, поля и нивы

Им только и живут, им только и счастливы.