Бахчисарайский фонтан   ::   Пушкин Александр Сергеевич

Настала ночь; покрылись тенью

Тавриды сладостной поля;

Вдали, под тихой лавров сенью

Я слышу пенье соловья;

За хором звезд луна восходит;

Она с безоблачных небес

На долы, на холмы, на лес

Сиянье томное наводит.

Покрыты белой пеленой,

Как тени легкие мелькая,

По улицам Бахчисарая,

Из дома в дом, одна к другой,

Простых татар спешат супруги

Делить вечерние досуги.

Дворец утих; уснул гарем,

Объятый негой безмятежной;

Не прерывается ничем

Спокойство ночи. Страж надежный,

Дозором обошел евнух.

Теперь он спит; но страх прилежный

Тревожит в нем и спящий дух.

Измен всечасных ожиданье

Покоя не дает уму.

То чей-то шорох, то шептанье,

То крики чудятся ему;

Обманутый неверным слухом,

Он пробуждается, дрожит,

Напуганным приникнув ухом…

Но всё кругом его молчит;

Одни фонтаны сладкозвучны

Из мраморной темницы бьют,

И, с милой розой неразлучны,

Во мраке соловьи поют;

Евнух еще им долго внемлет,

И снова сон его объемлет.

Как милы темные красы

Ночей роскошного Востока!

Как сладко льются их часы

Для обожателей Пророка!

Какая нега в их домах,

В очаровательных садах,

В тиши гаремов безопасных,

Где под влиянием луны

Все полно тайн и тишины

И вдохновений сладострастных!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Все жены спят. Не спит одна.

Едва дыша, встает она;

Идет; рукою торопливой

Открыла дверь; во тьме ночной

Ступает легкою ногой…

В дремоте чуткой и пугливой

Пред ней лежит евнух седой.

Ах, сердце в нем неумолимо:

Обманчив сна его покой!..

Как дух, она проходит мимо.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пред нею дверь; с недоуменьем

Ее дрожащая рука

Коснулась верного замка…

Вошла, взирает с изумленьем…

И тайный страх в нее проник.

Лампады свет уединенный,

Кивот, печально озаренный,

Пречистой девы кроткий лик

И крест, любви символ священный,

Грузинка! всё в душе твоей

Родное что-то пробудило,

Всё звуками забытых дней

Невнятно вдруг заговорило.

Пред ней покоилась княжна,

И жаром девственного сна

Ее ланиты оживлялись

И, слез являя свежий след,

Улыбкой томной озарялись.

Так озаряет лунный свет

Дождем отягощенный цвет.

Спорхнувший с неба сын эдема,

Казалось, ангел почивал

И сонный слезы проливал

О бедной пленнице гарема…

Увы, Зарема, что с тобой?

Стеснилась грудь ее тоской,

Невольно клонятся колени,

И молит: «Сжалься надо мной,

Не отвергай моих молений!..»

Ее слова, движенье, стон

Прервали девы тихий сон.

Княжна со страхом пред собою

Младую незнакомку зрит;

В смятенье, трепетной рукою

Ее подъемля, говорит:

«Кто ты?.. Одна, порой ночною, —

Зачем ты здесь?» — «Я шла к тебе,

Спаси меня; в моей судьбе

Одна надежда мне осталась…

Я долго счастьем наслаждалась,

Была беспечней день от дня…

И тень блаженства миновалась;

Я гибну. Выслушай меня.

Родилась я не здесь, далеко,

Далеко… но минувших дней

Предметы в памяти моей

Доныне врезаны глубоко.

Я помню горы в небесах,

Потоки жаркие в горах,

Непроходимые дубравы,

Другой закон, другие нравы;

Но почему, какой судьбой

Я край оставила родной,

Не знаю; помню только море

И человека в вышине

Над парусами…

Страх и горе

Доныне чужды были мне;

Я в безмятежной тишине

В тени гарема расцветала

И первых опытов любви

Послушным сердцем ожидала.

Желанья тайные мои

Сбылись. Гирей для мирной неги

Войну кровавую презрел,

Пресек ужасные набеги

И свой гарем опять узрел.

Пред хана в смутном ожиданье

Предстали мы. Он светлый взор

Остановил на мне в молчанье,

Позвал меня… и с этих пор

Мы в беспрерывном упоенье

Дышали счастьем; и ни раз

Ни клевета, ни подозренье,

Ни злобной ревности мученье,

Ни скука не смущала нас.