Без вины виноватые   ::   Островский Александр Николаевич

Всё это новости для меня; я тебя знаю четыре года, а ты мне ни слова.

Муров . У меня до сих пор и разговора с маменькой об этом не было.

Отрадина . Да как же так? Ты не имел права молчать, ты обязан был говорить обо мне.

Муров . Что ж делать… Виновато во всем мое воспитание; я человек забитый, загнанный. Извини меня — ну, я просто боялся. Но, наконец, мне надоело быть постоянно под опекой. Ты сама посуди. Я совершеннолетний, а не смею ступить шагу без позволения, не смею ничем распорядиться: каждый рубль должен просить у нее.

Отрадина . Ну, ну!..

Муров . Я стал просить ее, чтоб она отделила мне часть имения или дала приличное содержание: тысячи три-четыре в год. Она сказала, что не даст мне ни гроша, пока я не женюсь по ее выбору.

Отрадина . Ну, что же ты, что же ты?

Муров . Ах, не спрашивай меня, пожалуйста! У меня голова кругом идет.

Отрадина . Но ты пойми же, что мне нужно знать наверное твои намерения, твои мысли; иначе мне жить нельзя.

Муров . Мои намерения?

Отрадина . Да, да, твои намерения.

Муров (смущенный) . Ну, что же… Ну, ты их знаешь… Могу ли я, в состоянии ли я?.. Моя обязанность…

Отрадина . Ну, да, да! Я надеюсь, что ты твердо знаешь свою обязанность. Мне нельзя сомневаться в тебе; а то пытка ведь это, пытка… Ты должен помнить каждую минуту, что у нас есть сын. Ты редко его видишь, а я вчера была у Галчихи. Ведь он уже понимать начинает. Ласкается ко мне, мамой, мамочкой зовет. А он врозь со мной, он у женщины необразованной, корыстолюбивой… Я измучилась, я ночи не сплю, мне все думается: сыт ли он, покойно ли он спит. Гриша! ты хоть бы поглядел на него, полюбовался. Что это за ангел!

Муров . Ты очень любишь нашего Гришу?

Отрадина (с удивлением) . Еще бы. Что это за вопрос? Разумеется, люблю, как только можно любить, как нужно любить матери.

Муров . Да, да… Конечно… А что, Люба, если вдруг этот несчастный ребенок останется без отца?

Отрадина . Как без отца?

Муров . Ах, боже мой! Ведь все может случиться. Я езжу много, могут меня лошади разбить, ну, там… на железной дороге что-нибудь случится.

Отрадина . Да что за разговоры, помилуй! Что ты меня мучить пришел сегодня, что ли?

Муров . Ах, Люба, всегда надо предполагать худшее, чтоб быть готовым. Ну, вот я и думаю: что ты будешь делать с Гришей, если меня с вами не будет?

Отрадина . Ах, отстань, пожалуйста! Пожалей мои нервы!

Муров . Ох, нервы, нервы! Вот то-то и горе наше, что у вас нервы очень слабы.

Отрадина . Если ты спрашиваешь серьезно, так я тебе отвечу. Ты не беспокойся: он нужды знать не будет. Я буду работать день и ночь, чтобы у него было все, все, что ему нужно. Разве я могу допустить, чтоб он был голоден или не одет? Нет, у него будут и книжки и игрушки, да, игрушки, дорогие игрушки. Чтобы все, что у других детей, то и у него. Чем же он хуже? Чем он виноват? Ну, а не в силах буду работать, захвораю там, что ли… ну что ж, ну, я не постыжусь для него… я буду просить милостыню. (Плачет.)

Муров . Ах, Люба, что ты, что ты!

Отрадина . Да ведь ты сам спрашиваешь, ты сам хочешь, чтоб я говорила. Чего ж ты ждал от меня, какого другого ответа? Неужели ты предполагал, что я его брошу?

Муров . Ах, бедная! Извини меня! У меня и в помышлении не было расстраивать тебя. Оставим эти разговоры, поговорим о чем-нибудь другом.

Отрадина . Ах, да, пожалуйста, о другом. Сделай милость.

Муров . Что ты поделываешь?

Отрадина . Вот платье шила.

Муров . Кому это?

Отрадина . Себе.

Муров . Хорошенькое?

Отрадина . Дешевенькое. Для меня и это хорошо: у меня золотых приисков нет.

Муров . Зато ты сама чистое золото. Да про какие ты прииски говоришь?

Отрадина . А вот про какие! Вчера я видела платье, вот так уж роскошь! Подвенечное, с блондами.

Муров . Чье же это?

Отрадина . Таисы Ильинишны Шелавиной.

Муров . Как? Что? Что ты говоришь?

Отрадина .