Будем как солнце. Книга символов   ::   Бальмонт Константин

Был долог гул приливов, отступивших

    С береговых камней.

7



Весной, в новолунье, в прозрачный тот час,

    Что двойственно вечен и нов,

И сладко волнует и радует нас,

    Колеблясь на грани миров,

Я вздрогнул от взора двух призрачных глаз,

    В одном из больших городов.

Глаза отражали застывшие сны,

    Под тенью безжизненных век,

В них не было чар уходящей весны,

    Огней убегающих рек,

Глаза были полны морской глубины,

    И были слепыми навек.

У темного дома стояла она,

    Виденье тяжелых потерь,

И я из высокого видел окна,

    Как замкнута черная дверь,

Пред бледною девой с глубокого дна,

    Что нищею ходит теперь.

В том сумрачном доме, большой вышины,

    Балладу о Море я пел,

О деве, которую мучили сны,

    Что есть неподводный предел,

Что, может быть, в мире две правды даны

    Для душ и для жаждущих тел.

И с болью я медлил и ждал у окна,

    И явственно слышал в окно

Два слова, что молвила дева со дна,

    Мне вам передать их дано:

«Я видела Солнце»,— сказала она,—

    «Что после,— не все ли равно!»



ДОЖДЬ



В углу шуршали мыши,

Весь дом застыл во сне.

Шел дождь, и капли с крыши

Стекали по стене.

Шел дождь, ленивый, вялый,

И маятник стучал.

И я душой усталой

Себя не различал.

Я слился с этой сонной

Тяжелой тишиной.

Забытый, обделенный,

Я весь был тьмой ночной.

А бодрый, как могильщик,

Во мне тревожа мрак,

В стене жучок-точильщик

Твердил: «Тик-так. Тик-так».

Равняя звуки точкам,

Началу всех начал,

Он тонким молоточком

Стучал, стучал, стучал.

И атомы напева,

Сплетаясь в тишине,

Спокойно и без гнева

«Умри» твердили мне.

И мертвый, бездыханный,

Как труп задутых свеч,

Я слушал в скорби странной

Вещательную речь.

И тише кто-то, тише,

Шептался обо мне

И капли с темной крыши

Стекали по стене.



ПРЕРЫВИСТЫЙ ШЕЛЕСТ



Есть другие планеты, где ветры певучие тише,

Где небо бледнее, травы тоньше и выше,

Где прерывисто льются

Переменные светы,

Но своей переменою только ласкают, смеются.

Есть иные планеты,

Где мы были когда-то,

Где мы будем потом,

Не теперь, а когда, потеряв —

Себя потеряв без возврата,

Мы будем любить истомленные стебли седых

                                шелестящих трав,

Без аромата,

Топких, высоких, как звезды — печальных,

Любящих сонный покой —мест погребальных,

Над нашей могилою спящих,

И тихо, так тихо, так сумрачно-тихо,

                              под Луной шелестящих.



БЕЗВЕТРИЕ



Я чувствую какие-то прозрачные пространства,

Далеко в беспредельности, свободной от всего,

В них нет ни нашей радуги, ни звездного

                                   убранства,

В них все хрустально-призрачно, воздушно

                                    и мертво.

Безмерными провалами небесного Эфира

Они как бы оплотами от нас ограждены,

И, в центре мироздания, они всегда вне мира,

Светлей снегов нетающих нагорной вышины.

Нежней, чем ночью лунною дрожанье паутины,

Нежней, чем отражения перистых облаков,

Чем в замысле художника рождение картины,

Чем даль навек утраченных родимых берегов.

И только те, что в сумраке скитания земного

Об этих странах помнили, всегда лишь их любя,

Оттуда в мир пришедшие, туда вернутся снова,

Чтоб в царствии Безветрия навек забыть себя.



СНЕЖИНКИ



Если, рея, пропадая,

Цепенея, и блистая,

Вьются хлопья снежные,—

Если сонно, отдаленно,

То с упреком, то влюбленно,

Звуки плачут нежные,—

Если рдеют, и блистают,

И редеют, упадают

Листья полумертвые,—

В сердце — нежно, безнадежно,

И горят в нем так безбрежно

Дали распростертые.