Галоши счастья   ::   Рощин Михаил Михайлович

Если, разумеется, в этом поиске не потерять себя… Выпьем за Агасфера, выпьем за всех охотников за счастьем, каким бы оно им ни казалось и каким бы ни оказалось потом!..

Ганс. Лучше выпьем за тех, кто всю жизнь прожил на одном месте, пахал землю и умер в отцовском доме. За тех, кто не понимает, что такое счастье!

Пауза.

Губерт. А я тебе когда-то говорил: день проходя­щий ничем не хуже наступающего. Надо искать себя в нем.

Приемщица. Счастье – не консервы, его не заготовишь впрок. Оно должно быть свежим, неужели вы не понимаете? Вчерашнее счастье не годится сегодня, сегодняшнее – завтра. Счастье – это пища нашей души, а пища должна быть каждый день новой и свежей!

Губерт. Браво!

Ганс. Тоже хорошая точка зрения. (Приемщице.) За тебя, пища моей души!

Смеются, острят. Пианист проходит и натыкается на старые галоши.

Пианист. Даже здесь что-то валяется! Никакого порядка! Старье! (Выбрасывает галоши.)

Штоп. Я же говорил, у нас ничего не надо выбрасывать. Все равно все плывет вслед за нами.

Пианист. Мы что, в космосе?

Штоп. Ну, в космосе не в космосе, но выбросить ни­чего нельзя.

Пианист. Ничего?

Штоп. Ни-че-го.

Звучит странная, печальная музыка, печальный женский голос. В по­лутьме начинается томительный и странный танец, стилизованный под древнеегипетский. Танцовщица пока едва видна. Свет меркнет, и еще через минуту Ганс и Губерт оказываются в пустыне, по которой бредет женщина.

Ганс. Ты помнишь, Губерт?

Губерт. Да, как нас занесло в Древний Египет?.. Ну и жарища была!.. (Отдувается, тяжело дышит.)

Ганс. Смотри!

Женщина приближается.

Мираж, что ли?

Губерт. Ох, черт! (Пугается.) Настоящая. По-моему, это Изида.

Ганс. Кто?

Губерт. Ну, помнишь? Один из первых мифов человечества: Озирис и Изида. Его зачем-то разодрали на куски и разбросали по пустыне…

Ганс. Да, да, а она его собирала? По частям?..

Губерт. Вот-вот. (Хихикает.) И одну часть все никак найти не могла.

Ганс. Перестань. Слушай, уйдем отсюда? Песок на зубах хрустит. Уйдем. Мне не по себе. Слышишь?..

Губерт. Давай. Где галоши?

Ганс. Они у тебя.

Губерт. У меня? Здрасте! Я их не трогал… Поищи!

Ганс (ищет). Еще не хватало галоши потерять!

Губерт. Да! И застрять в Древнем Египте!..

Ганс. Ну где, где? (Лихорадочно ищет.) Она все бли­же, смотри!.. Слава богу, вот они!.. Давай руку, скорей, держись!

Губерт. Пока, Изида!.. Желаем найти!

Шлет воздушный поцелуй; Ганс бьет его по руке. Свет меняется – и снова ресторан, танцовщица.

Ганс и Губерт сидят на своих местах.

Приемщица. Она неплохо это делает. Просто мурашки по коже.

Губерт. Да, весьма… На кого-то она похожа… Ганс, тебе не кажется?..

Ганс не отвечает. Женщина танцует теперь почти у самого столика, протягивая руки к Гансу.

Это, разумеется, Марта.

Губерт (шепчет). Ганс! Это же… (Не договаривает.)

Танец обрывается. Женщина исчезает. Ганс встает. Делает шаг впе­ред. В ресторане аплодисменты.

Ганс рвет на себе галстук.

Приемщица. Ганс! Дорогой!.. Что с ним? Губерт! Ему плохо!..

Губерт. Ганс! Ганс! Успокойся!..

Ганс (хрипло). Галоши!.. Галоши, Губерт! Я не могу больше! Все! Я знаю, чего я хочу!.. Губерт! Я сдохну, если мы не вернемся! Ты слышишь?

Поодаль высвечивается большой шумный стол, за которым сидит и ужинает как бы группа туристов. Там – все наши герои. И постепен­но они располагаются так, как когда-то в грозу в подвальчике. И поют «Нам не страшен серый волк!..» Ганс с жадностью глядит на это видение.

Приемщица. О чем он? Губерт, мне страшно! Ганс!

Ганс (Приемщице). Прости! Потом все поймешь… Губерт!

Губерт. Ну какие галоши, Ганс? Никаких галош давно нет.

Ганс (задыхаясь). Что ты сказал?

Губерт. Их нет, Ганс! Мы не можем вернуться!..

Компания в подвальчике поет и веселится.

Ганс. Не можем?.. Теперь? Когда я все понял? До­мой, Губерт!..

Губерт. Поздно, Ганс, поздно.

Ганс (хрипит). Домой!

Приемщица. Что? Что? Чего он хочет?..