Инь и Ян   ::   Акунин Борис

Ян : Бедный старый шут…

Инга : Не сейчас, Ян! Хоть сейчас так не говори!

Входит Фаддей.

Фаддей (зычно) : Чиновник особых поручений при генерал-губернаторе господин Фандорин!

Не сговариваясь, все встают так, что заслоняют кресло с мертвецом, будто застигнутые на месте преступления, и разом поворачиваются к двери.

Вновь происходит подобие немой сцены.



3. Явление героя



Входит Фандорин. Он в чёрном сюртуке, цилиндре, одна рука на чёрной перевязи, закованная в гипс.

Фандорин : Господа, прошу п-простить за опоздание.

Снимает цилиндр, передаёт слуге, слегка кланяется.

Станислав Иосифович : Ах да, инструкция! Последняя воля Сигизмунда!

В группе застывших движение.

Слюньков : Эраст Петрович, мы ждали вас утром.

Фандорин : Я и приехал утром, московским поездом. Но в дрожках переломилась ось. Кучер сильно расшибся, он в больнице. Я вот тоже п-пострадал, сломана рука – пришлось наложить гипс. Лишь мой слуга остался невредим – прыгуч, как мячик. (Оборачивается, повышает голос.) Маса, доко да?

Входит Маса с саквояжем в руке. Он одет в смешанном европейско-японском стиле: например, чёрное кимоно в сочетании с шляпой-канотье.

Маса (ставя саквояж: и церемонно кланяясь) : Господа, добрый день.

Инга : Здравствуйте. Вы, должно быть, китаец?

Маса (Фандорину) : Ано ката ва нани-о иима-сита ка?

Фандорин : Нет, сударыня. Маса – японец. Он не очень хорошо понимает по-русски. Ещё не выучился, но старается. Каждый день выписывает из словаря по двадцать русских слов, но пока дошёл только до б-буквы «Д».

Маса : Доворьно дурацкая дорога. Борьшие буераки. Дрозьки дрянь. (Снова кланяется. Косится на Глашу. Вдруг подбрасывает канотье, кото рое несколько раз переворачивается в воздухе и опускается ему на макушку.)

Фандорин : Маса, ямэтэ окэ! Извините, господа. Маса в последнее время увлекается фокусами. (Замечает веер на столе, подходит.) Невероятно! Всё-таки раздобыл! Настырный был господин – ох, ради бога, п-простите.

Маса : Хо! Хонто дэсьта! Данна, инъё-но-сэн-су! (Молитвенно складывает руки, кланяется ещё ниже.)

В группе стоящих у кресла шевеление: пользуясь тем, что Фандорин и Маса поглощены созерцанием веера, они переглядываются, как бы безмолвно дискутируя, следует ли обратить внимание чиновника на мертвеца. Нотариус жестом показывает: не сейчас, позже.

Слюньков : Господин Фандорин, покойный Сигизмунд Иосифович просил вас прибыть сюда в этот печальный день и, так сказать, разрешить законное недоумение наследников относительно этого странного предмета.

Фандорин : Ах, вот оно что. А я, признаться, не мог понять… Мы ведь с господином Бобрецким почти незнакомы. Виделись всего однажды. Это было ровно год назад.

Ян : Но год назад дядя был в Японии.

Фандорин (всё ещё поглощённый созерцанием веера) : Я, представьте, тоже. Служил в д-дипломатическом представительстве. Имел с господином Борецким любопытнейший разговор. Кажется, он был коллекционером, причём из страстных?

Лидия Анатольевна : О да! Сигизмунд был большим оригиналом. Он нажил миллионы на железных дорогах, но столько тратил на свои причуды! Ещё неизвестно, много ли денег после него осталось.

Станислав Иосифович (поспешно) : Разумеется, брат имел полное право распоряжаться капиталом по собственному усмотрению.

Ян : Так что у вас с ним был за разговор?

Фандорин : В Иокогаму он приплыл из Китая. Долго искал там эту реликвию и выяснил, что она ещё триста лет назад попала в Японию, хранится в одном тамошнем монастыре. Ко мне господин Борецкий обратился по совету нашего посланника. Видите ли, я в посольстве слыл совершенно объяпонившимся субъектом. У меня имелись обширные знакомства в т-туземных кругах. Знал я и настоятеля того монастыря. Помню, меня поразила ажитация, в которой пребывал господин Борецкий.