Я жил в суровый век   ::   Автор неизвестен

Поль Элюар

СВОБОДА 4

На школьных моих тетрадях

На столе моем на деревьях

На песке на снегу пушистом

Я пишу твое имя

На всех прочтенных страницах

На страницах белых и чистых

Камень кровь ли зола ли бумага

Я пишу твое имя

На золоченых картинках

На оружье воинов храбрых

На королевских коронах

Я пишу твое имя

На джунглях и на пустынях

На гнездах птиц и на дроке

На отзвуке моего детства

Я пишу твое имя

На чудесах полуночных

На корке насущного хлеба

На всех временах года

Я пишу твое имя

На всех лоскутках лазури

На пруду где солнце и ряска

На лунной озерной ряби

Я пишу твое имя

На полях и на горизонте

На крыльях птиц перелетных

На мельнице мелющей тени

Я пишу твое имя

На дуновенье рассвета

На кораблях и на море

На горе помешавшейся с горя

Я пишу твое имя

На пене вскипающей тучи

На каплях грядущей бури

На дожде проливном и скучном

Я пишу твое имя

На всех искрящихся формах

На перезвоне всех красок

На зримой истине мира

Я пишу твое имя

На тропинках проснувшихся утром

На путях и на перепутьях

На бурлящем разливе улиц

Я пишу твое имя

На каждой лампе зажженной

На каждой гаснущей лампе

На домах где когда-либо жил я

Я пишу твое имя

На двух половинках плода —

Спальне в зеркале отраженной

На кровати — пустой ракушке

Я пишу твое имя

На пороге входной моей двери

На вещах простых и привычных

На дыханье огня животворном

Я пишу твое имя

На теле себя мне дарящем

На лицах друзей моих верных

На всякой руке открытой

Я пишу твое имя

На хрупком стекле событий

На губах внимательных чутких

Над молчаньем и над тишиною

Я пишу твое имя

На укрытьях моих разоренных

На моих маяках разбитых

На стенах тоски безысходной

Я пишу твое имя

На разлуке без мысли о встрече

На одиночестве голом

На ступенях к смерти ведущих

Я пишу твое имя

На здоровье вернувшемся снова

На опасности миновавшей

На надежде без воспоминаний

Я пишу твое имя

И силой единого слова

Я вновь возвращаюсь к жизни

Я рожден для того чтобы знать тебя

Чтоб тебя называть

Свобода.



Робер Деснос

ЭПИТАФИЯ 5

Я жил в суровый век. Давным-давно я умер.

Я жил настороже, был ко всему готов.

Честь, благородство, ум томились в клетках тюрем.

Но я свободным был, живя среди рабов.

Я жил в суровый век, но мрак мне взор не застил,

Я видел ширь земли, я видел небосвод,

Дни солнечные шли на смену дням ненастья.

И было пенье птиц и золотистый мед.

Живые! Это все — теперь богатство ваше.

Его храните вы? Возделана ль земля?

Снят общий урожай? И хорошо ль украшен

Тот город, где я жил и где боролся я?

Живые! Я в земле, мой прах топчите смело:

Нет больше у меня ни разума, ни тела.



Жан Лаффит

МЫ ВЕРНЁМСЯ ЗА ПОДСНЕЖНИКАМИ 6

I



Лето 1942 года. Оккупация.

В Венсенском лесу у самой аллеи, окаймляющей большое озеро, на траве сидит человек.

Вокруг дети бегают вперегонки по лужайке. Женщины вяжут в тени. Парочки ищут желанного уединения за старыми деревьями.

У человека, сидящего на траве, маленького и коренастого, непомерно большая голова и копна чёрных волос над высоким лбом. На вид ему лет тридцать.

Он лёг на бок и развернул газету. Кажется, будто он внимательно читает её. На самом деле только одна фраза пляшет перед его глазами: «...Велосипедиста, который поднял потерпевшего и бросился в погоню за убийцей, просят явиться в полицейскую префектуру». Человек улыбается. Велосипедист — это он. Убийца — это он. А потерпевший — это офицер гестапо, на которого было совершено нападение неделю тому назад в одном из парижских предместий. Гестаповец был только ранен, и, помогая ему подняться, велосипедист прикончил его пулей в живот. Потом убийца вскочил на велосипед и помчался, крича: «Держи его! Держи!»

— Берегитесь!

Незнакомец поднимает голову как раз вовремя, чтобы избежать удара: большой мяч, брошенный кем-то из детей, ударяется в газету, отскакивает и катится к озеру. Оборванец бросается за ним и хватает его уже около самой воды.

— Чей мячик? — спрашивает приземистый, обращаясь к стайке ребят, не без опасения выжидающих, что будет дальше.

Никто не отвечает.

Ловко поддав мяч ногой, он отправляет его как раз в середину стайки и снова усаживается на траву рядом с разорванной в клочья газетой.

— Спасибо! — кричат ему дети.

Игра возобновилась, и незнакомец весело смеётся, следя за её перипетиями.

Этот человек как будто и не думает о том, что вишийский трибунал заочно уже приговорил его к смерти. Его имя — Рэймон.

Рэймон ждёт Андрэ 7 .

***



Возраст Андрэ приближается к сорока. Это солидный мужчина безобидного вида, типичный начальник какой-нибудь канцелярии.