Камень, Tristia   ::   Мандельштам Осип

Успенскiй, дивно округленный,

Весь удивленье райских  дуг ,

И Благовeщенскiй, зеленый,

И, мнится, заворкует  вдруг .

Архангельскiй и Воскресенья

Просвeчивают , как  ладонь -

Повсюду скрытое горeнье,

В  кувшинах  спрятанный огонь...

x x x

1

В  Петербургe мы сойдемся снова,

Словно солнце мы похоронили в  нем ,

И блаженное, безсмысленное слово

В  первый раз  произнесем .

В  черном  бархатe совeтской ночи,

В  бархатe всемiрной пустоты,

Все поют  блаженных  жен  родныя очи,

Все цвeтут  безсмертные цвeты.

2

Дикой кошкой горбится столица,

На мосту патруль стоит ,

Только злой мотор  во мглe промчится

И кукушкой прокричит .

Мнe не надо пропуска ночного,

Часовых  я не боюсь:

За блаженное, безсмысленное слово

Я в  ночи совeтской помолюсь.

3

Слышу легкiй театральный шорох 

И дeвическое "ах " -

И безсмертных  роз  огромный ворох 

У Киприды на руках .

У костра мы грeемся от  скуки,

Может  быть вeка пройдут ,

И блаженных  жен  родныя руки

Легкiй пепел  соберут .

4

Гдe то грядки красныя партера,

Пышно взбиты шифоньерки лож ;

Заводная кукла офицера;

Не для черных  душ  и низменных  святош ...

Что ж , гаси, пожалуй, наши свeчи

В  черном  бархатe всемiрной пустоты,

Все поют  блаженных  жен  крутыя плечи,

А ночного солнца не замeтишь ты.

25 ноября 1920 г.

x x x

На перламутровый челнок 

Натягивая шелка нити,

О, пальцы гибкiе, начните

Очаровательный урок .

Приливы и отливы рук ,

Однообразныя движенья,

Ты заклинаешь, без  сомнeнья,

Какой-то солнечный испуг ,

Когда широкая ладонь,

Как  раковина, пламенeя,

То гаснет , к  тeням  тяготeя,

То в  розовый уйдет  огонь.

x x x

От  легкой жизни мы сошли с  ума.

С  утра вино, а с  вечера похмелье.

Как  удержать напрасное веселье,

Румянец  твой, о пьяная чума?

В  пожатьи рук  мучительный обряд ,

На улицах  ночные поцeлуи,

Когда рeчныя тяжелeют  струи,

И фонари, как  факелы, горят .

Мы смерти ждем , как  сказочнаго волка,

Но я боюсь, что раньше всeх  умрет 

Тот , у кого тревожно-красный рот 

И на глаза спадающая челка.

x x x

Что поют  часы-кузнечик ,

Лихорадка шелестит ,

И шуршит  сухая печка,-

?то красный шелк  горит .

Что зубами мыши точат 

Жизни тоненькое дно,

?то ласточка и дочкe

Отвязала мой челнок .

Что на крышe дождь бормочет ,-

?то черный шелк  горит ,

Но черемуха услышит 

И на днe морском  простит .

Потому что смерть невинных ,

И ничeм  нельзя помочь,

Что в  горячкe соловьиной

Сердце теплое еще.

x x x

Уничтожает  пламень

Сухую жизнь мою,

И нынe я не камень,

А дерево пою.

Оно легко и грубо;

Из  одного куска

И сердцевина дуба,

И весла рыбака.

Вбивайте крeпче сваи,

Стучите, молотки,

О деревянном  раe,

Гдe вещи так  легки.

x x x

Мнe Тифлис  горбатый снится,

Сазандарiй стон  звенит ,

На мосту народ  толпится,

Вся ковровая столица,

А внизу Кура шумит .

Над  Курою есть духаны,

Гдe вино и милый плов ,

И духанщик  там  румяный

Подает  гостям  стаканы

И служить тебe готов .

Кахетинское густое

Хорошо в  подвалe пить,

Там  в  прохладe, там  в  покоe

Пейте вдоволь, пейте двое:

Одному не надо пить.

В  самом  маленьком  духанe

Ты товарища найдешь.

Если спросишь Телiани.

Поплывет  Тифлис  в  туманe,

Ты в  духанe поплывешь.

x x x

Американка в  двадцать лeт 

Должна добраться до Египта,

Забыв  Титаника совeт ,

Что спит  на днe мрачнeе крипта.

В  Америкe гудки поют ,

И красных  небоскребов  трубы

Холодным  тучам  отдают 

Свои прокопченныя губы.

И в  Луврe океана дочь

Стоит , прекрасная, как  тополь,

Чтоб  мрамор  сахарный толочь,

Влeзает  бeлкой на Акрополь.

Не понимая ничего,

Читает  Фауста в  вагонe

И сожалeет , отчего

Людовик  больше не на тронe.