Круиз   ::   Азерников Валентин Захарович

Она взяла Колю за руку и, не обратив на Капустиных ни малейшего внимания, пошла с ним к двери.

В дверях Коля обернулся и состроил Светлане Николаевне рожицу.

Капустины посмотрели друг на друга. Оба чувствовали себя смущенно.

В Брашове, после экскурсии на тракторный завод, Светлана Николаевна зашла в шляпный магазин примерить шляпку. Когда она смотрелась в зеркало, увидела сквозь витрину, что в машине на противоположной стороне сидит седовласый человек и смотрит в ее сторону.

В гостиницу она шла пешком. Машина медленно ехала за ней…

Не поднимаясь в номер, Светлана Николаевна села за столик открытого кафе. Взяла меню. К ней кто-то подошел, она решила – официант, подняла голову, собираясь сделать заказ. Перед ней стоял седовласый мужчина и смотрел на нее улыбаясь. Светлана Николаевна пожала плечами.

– Простите, вы что-то спросили?

Он молчал и улыбался. Она тоже улыбалась, но – несколько неуверенно. Потом отвернулась. Мужчина не уходил. Она снова обернулась.

– Я не понимаю, вы что, сесть хотите?

Он тихо засмеялся и сказал с румынским акцентом:

– Не узнали…

Светлана Николаевна посмотрела на него внимательно.

– А мы разве знакомы?

– Теперь можно сказать, что уже и нет, – медленно, подбирая слова, ответил он. – Столько лет… Ты не ответила ни на одно письмо.

– Я?!

Он грустно усмехнулся.

– Постарел, значит. И усы сбрил. Наверное, в этом дело.

Не похож.

– На кого?

– На того глупого парня, который вообразил бог знает что…

– Слушайте, по-моему, вы сейчас вообразили бог знает что. Я не знаю вас, никогда не видела, никогда не была здесь.

– Не была?

– Ты разве не из Ярославля?

– Ну, из Ярославля, допустим. Когда-то жила там. Давно.

Ну и что?

– Давно, – кивнул он. – И приехала сюда.

– Не приезжала я сюда.

– Ты врач?

– Допустим.

– Ну вот видишь. Врач – и Ярославль.

Она потерла себе виски.

– Я, кажется, опять схожу с ума. А что я тут делала?…

О, господи, я уже заговариваюсь… Что та делала? Которая врач из Ярославля.

– Я не знаю, что она делала, я знаю, что делала ты. Ты была с пионерлагерем. Сопровождала детей. Забыла?

– Детей?!

– Да.

– Но я не детский врач.

– Да, я знаю. Ты очень нервничала тогда, говорила, не помнишь детских болезней, у тебя тройка была в институте по педиатрии.

– Я так говорила?

– Да. А разве не тройка?

– Тройка.

– Ну вот видишь.

– Вижу. Жаль только, что у меня по психиатрии тоже тройка была, может, я тогда понимала бы, что происходит.

– А я работал от завода – директором лагеря. И ты смеялась надо мной, говорила – как это бездетному человеку доверяют кормить детей. – Он вздохнул. – А теперь у меня трое. Дочки. Жаль, сына нет. Я бы рассказал ему про одну женщину, у которой в глазах всегда было солнце, даже когда небо было в тучах, даже ночью… Я никогда больше не видел таких глаз, таких солнечных… – Он посмотрел на нее. – Они все такие же.

Светлана Николаевна взглянула наверх, заметила Капустина, наблюдавшего за ними с лоджии, и стала собираться.

– Ты торопишься? – огорчился румын.

– Да, мне пора.

– А может… Ты не хотела бы съездить?… Туда…

– Куда?

– Где был наш лагерь. Где мы… Это недалеко здесь. За городом. Вернемся в нашу молодость.

– Скоро стемнеет, – она взглянула как бы на небо. Капустин по-прежнему стоял над ними.

– Нет, еще не скоро. Ну а даже если… У нас же будут твои глаза.

– Она вдруг улыбнулась:

– А собственно, почему бы и нет?

– Конечно. Хотя говорят, что в прошлое страшно возвращаться.

– Это в свое. А в чужое… – она подняла голову и сказала Капустину: – Будь добр, кинь мне плащ.

– Это твой муж? – румын был обескуражен.

– Нет… Это… сосед по номеру.