Мир   ::   Аристофан

Тригей

Бедняга! Чем же он прокормится?

Гермес

Сыт будет Ганимедовой амвросией.

Тригей

А как мне вниз спуститься?

Гермес

Не робей! Вот здесь

Сойдешь, с самой богиней вместе.

Тригей

(к Жатве и Ярмарке)

Милые!

Сюда за мной скорей идите. Многие

Вас ждут, желанья сладостного полные.

Тригей вместе с Жатвой и Ярмаркой спускается вниз

и покидает орхестру.

Хор остается один.

ПАРАБАСА

Корифей

Так иди же с весельем на радость! А мы отдадим на хранение

слугам

Нашу утварь, кирки и веревки. Народ непутевый толпится

у сцены.

Здесь воришек не счесть. Так и шарят они, что стащить бы

и чем поживиться.

В оба глаза добро караульте! А мы обратимся к собравшимся

с речью,

Скажем зрителям все, что пришло нам на ум, и пройдемся

дорогами мыслей.

Надзирателям палками следует бить комедийных поэтов, что

смеют,

Выходя, пред театром себя восхвалять в анапестах и хвастать

бесстыдно.

Но когда справедливо, о Зевсова дочь, превосходного славить

поэта,

Кто соперников всех в комедийной игре одолел, став любимцем

народа,

То тогда наш учитель считает, что он и хвалы и награды

достоин.

Из поэтов один он противников всех уничтожил, кропателей,

жалких,

Кто над рубищем грязным смеяться привык, кто со вшами

отважно воюет,

И с разинутой пастью Гераклов прогнал, вечно жрущих и

вечно голодных.

Он с бесчестием выкинул их, от беды он избавил рабов

горемычных,

Суетящихся, строящих плутни везде, а в конце избиваемых

палкой,

Выходящих обычно из дома в слезах и затем только автору

нужных,

Чтобы раб-сотоварищ их мог поддразнить, над побоями зло

насмехаясь:

"Ах, бедняк, это кто ж изукрасил тебя? Или с тылу с великою

ратью

На тебя навалилась трехвостка? Иль ты к лесорубам попал

в переделку?"

Наш поэт устранил эту грубую брань, шутовство балаганное

это,

И большое искусство он создал для нас и высокую башню

построил

Из возвышенных мыслей, из важных речей, из тончайших,

не рыночных, шуток.

Не на мелкую сошку, ничтожных людей, ополчился поэт,

не на женщин,

Но с Геракловым мужеством в гневной душе он восстал

на великих и сильных

Он прошел через страшный кожевенный смрад, через злости

вонючей угрозу.

Да, без трепета с первых шагов поднялся он на чудище

с пастью зубастой,

Чьи глаза, как у Кинны распутной, огнем, словно плошки,

свирепо горели,

А вокруг головы его лижущих сто языков, сто льстецов

извивались.

Его голос ревет, как в горах водопад, громыхающий, гибель

несущий,

Он вонюч, словно морж, он задаст, как верблюд, как немытая

Ламия, грязен.

Я взглянул на него, не дрожа, не страшась, я вступил с ним

в смертельную битву.

Ради вас, ради всех островов я в борьбу с ним вступил.

И за это сегодня

Вы должны благодарностью мне заплатить и старинную

дружбу припомнить.

Я и в прежние годы, в счастливые дни, никогда по палестрам

не шлялся,

Соблазняя красивеньких мальчиков. Нет, я домой убежать

торопился.

Огорчал вас немного, и много смешил, и всегда надлежащее

делал.

Потому-то должны вы друзьями мне быть,

Старики, и мужчины, и мальчики все,

А вдвойне и особо плешивых прошу

Посодействовать мне и в победе помочь.

А когда победить мне удастся сейчас,

На пирах, на попойках кричать будут все:

"Дать плешивому это, плешивому то,

И сластей и орехов! Не жаль ничего

Для того, кто хоть лысиной равен ему,

Благороднейшему из поэтов!"

Ода

Первое полухорие

Муза, забудь про войну,

К дружку своему подойди,

Пропляши со мною!

Свадьбы бессмертных, героев пиры,

Игры блаженных прославь!

Это удел твой, Муза.

Если ж попросит тебя Каркин

С его сыновьями сплясать,

Не поддавайся, не верь,

Льстивой не слушай просьбы!

Все они - помни твердо

Пигалицы, плясуны-головастики,

Карлики, козий помет, мастера на дурацкие штуки.