Монолог о браке   ::   Радзинский Эдвард Станиславович

Ну, возвра­тился я в детской горести на свою парту. И вдруг – стал мечтать! И понесло! И уже намечтал я, что по­лучаю совсем не двойку, а высший балл. И вот уже возвращаюсь домой – у подъезда домовая общест­венность, родители-счастливцы с флагами. И рас­цветился я улыбкой по поводу всей этой приятнос­ти – но вдруг слышу: «Что ж это ты, Жариков, ха­мишь? Мало того, что двойку схватил, ты еще и сме­ешься!» Это «учительница первая моя» вознегодова­ла… Да, трудно порой приходится! Но фантазии, фантазии! И до чего я дохожу порой в этих самых фантазиях! Просто беда! Допустим, сообщают мне, что сослуживец мой Тяпкин-Ляпкин заболел. А я тотчас улыбаюсь. Люди думают, что я бессердечный или идиот. А на самом-то деле – фантазия. Я просто тотчас вообразил, что мой сослуживец Тяпкин-Ляпкин уже выздоровел и, восстав с одра болезни, радует коллектив своим присутствием… Так что не удивляйтесь, если порой в моменты самые непод­ходящие я вдруг подарю улыбку. Фантазеры – мы все такие!

Значит… (жест в сторону ее матери) это моя те­ща… Теща, привет! Ха-ха! Презирает… (Появляется по­жилой мужчина, усаживается на стул рядом с ма­терью и тотчас закрывается газетой – читает.) Мой тесть… Говорят ценный работник… Дома всегда погружен в чтение газеты, сокрыт за нею. Так что за годы супружеской жизни я так и не повидал лица тес­тя. А жаль – повидать лицо ценного работника всегда полезно.

ЕЕ МАТЬ (мужу). Я хочу с тобой посоветоваться: делать ли Леночке на зиму новую шубу? (Шевеление газеты.) Я тоже так думаю, совсем ни к чему… Мода опять скоро переменится, и тогда…

(Ее мать, жестикулируя, о чем-то говорит мужу, но мы уже не слышим их разговора.)

ОН. Это они так всегда разговаривают: она его о чем-то спрашивает и сама же за него себе отвечает. Тоже, видать, фантазерка.

И тогда появляется ОНА.

ОН. Моя жена… точнее, экс-жена.

ОНА. А это мало кому интересно.

ОН. А уж это я сам решу.

ОНА. А мне наплевать…

ОН. Боже, мы ругаемся с нею даже в мечтах. Бесплотное видение… А я с ней даже в этаком эфемерном виде – ругаюсь… Привычка (элегиче­ски). Но теперь для меня и в этом есть очарование. Так сказать, «тени минувшего – счастья уснувшего».

Появляется ОФИЦИАНТКА.

ОН. А вот это – реальность… Я сижу в кафе «Варе­ники», жду друга Геныча, и мимо меня в десятый раз проходит официантка… (Официантке.) Девушка, а девушка!

ОФИЦИАНТКА остановилась и развернулась.

ОФИЦИАНТКА (с некоторым презрением). Дальше.

ОН. Вы свободны?

ОФИЦИАНТКА. Нет, замужем.

ОН. Ха-ха, остроумно!

ОФИЦИАНТКА. Вы что, слепой, не видите – стол не убран… Чего смеетесь?

ОН. Ха-ха! А это я представил, что вы его уже убра­ли… Значит, «вареники ленивые».

ОФИЦИАНТКА. А у нас плита не работает. Толь­ко холодные закуски…

ОН. Можно жалостливую книгу?

ОФИЦИАНТКА. А ее нет.

ОН. А где же она?

ОФИЦИАНТКА. А у директора.

ОН. Айда к нему.

ОФИЦИАНТКА. А его нет. Он – выходной! Да ну вас… Ну, что кушать будете?

ОН. Ну ладно! Вареники я как-нибудь воображу… А за это принесите…

ОФИЦИАНТКА. У нас только коктейли.

ОН. Их.

ОФИЦИАНТКА (милостиво). Салат еще могу принести. Один есть. Что рано-то пришли? Жена, что ли, завтраком не кормит?

ОН. Нету жены… Молодой-холостой.

ОФИЦИАНТКА. Остроумничаете все. За что же­на-то бросила?

ОН. За что всех бросают? За доброту.

ОФИЦИАНТКА. Значит, коктейль – один? Са­лат – один… Что, по правде холостой?

ОН. Ха-ха-ха! Понарошку, по правде.

ОФИЦИАНТКА уходит.

ЖЕНА. Хорошо беседуешь. Ничего не скажешь! (Великолепно презрительно.) Официантка!

ОН. Ну-ну-ну! Очень хорошенькая официантка, очень современная официантка.

ОФИЦИАНТКА возвращается с коктейлями, ставит их на стол.

Сама усаживается в стороне, надевает очки и что-то начинает писать.

ОФИЦИАНТКА (строго).