Несъедобный ужин   ::   Уильямс Теннесси

---------------------------------------------

Теннесси Уильямс

Несъедобный ужин

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Миссис Баумен (Куколка).

Арчи Ли Баумен.

Тетя Роз.

Сборный дом в городке Блу-Маунтин, штат Миссисипи. Стены его выцвели и приобрели зеленовато-серый оттенок, вверху, под крышей, – темные потеки; контуры здания – несимметричны. На сумеречном небе – розовые пятна заката, предвещающие непогоду; по-кошачьи жалобно воет ветер.

В глубине сцены, за верандой в центре двора, – большой розовый куст; в красоте его есть нечто зловещее. Действие начинается музыкой, напоминающей прокофьевскую и создающей гротесково-лирическое настроение. Затем, прерывая музыку скрипом ржавых петель и запоров, открывается дощатая дверь.

Появляется миссис БАУМЕН, прозванная в семье КУКОЛКОЙ. Это крупная вялая женщина, но полнота ее не наводит на мысль о мягкости, а глупость на снисходительность. В укладке ее блестящих черных волос, в платье из пурпурной ткани и тяжелых медных украшениях есть что-то, заставляющее вспомнить Древний Египет. Из дома, причмокивая и высасывая из зубов застрявшую в них пищу, выходит АРЧИ ЛИ БАУМЕН. Это крупный мужчина с нездоровым, белым как мел, лицом и обрюзгшей фигурой.

Диалог между Куколкой и Арчи Ли должен вестись ровным тоном, а фразы их звучать монотонно, как пародия на хоровое заклинание; отдельные пассажи желательно делить на строфу и антистрофу в соответствии с движением Куколки взад и вперед по веранде.

Арчи Ли. Раньше старуха хорошо кормила, а теперь разучилась. В последнее время стол у нас ни к черту.

Куколка. Что правда, то правда, Арчи Ли. Не стану спорить.

Арчи Ли. Овощи, если их отварить с соленой свининой да подержать на огне, пока она не станет нежной, – очень недурная еда. Но если их вывалить на тарелку полусырыми, не проварив как следует, этого и свиньи есть не станут.

Куколка. Овощи испортить нелегко, но старуха умудрилась таки это сделать.

Арчи Ли. Как же это она?

Куколка (медленно и презрительно). Да очень просто. Продержала их на плите около часу, а потом говорит, что они никак не закипят. Я иду в кухню и вижу – плита холодная, как камень. Старая дура забыла развести огонь. Подзываю ее и говорю: «Тетя Роз, я, кажется, поняла, почему овощи не кипят». «Ну и почему?» – спрашивает. «Да, наверно, потому, – отвечаю, – что плита не затоплена».

Арчи Ли. А она что?

Куколка. Закинула голову назад и давай кудахтать: я-то думала, что моя плита топится. А я-то думала, что мои овощи давным-давно кипят». Вечно у нее «мое» да «мои»: моя плита, моя кухня, мои овощи. Она тут все своим считает.

Арчи Ли. У старухи, наверно, мания величия начинается.

Из дома доносится тоненький голос – кто-то пронзительно смеется.

С чего это она опять раскудахталась?

Куколка. А я почем знаю? Наверно, хочет показать, что у нее хорошее настроение.

Арчи Ли. Такие штучки чертовски надоедают.

Куколка. Это так действует мне на нервы, что я готова убежать из дому без оглядки и выть от тоски. А упряма она до чего! Настоящий мул!

Арчи Ли. Можно быть упрямым и все-таки уметь варить овощи.

Куколка. Где уж их сварить, если она так упряма, что не хочет даже взглянуть, затоплена ли плита.

Арчи Ли. А зачем ты пускаешь ее на кухню?

Куколка. Раздобудь мне негра, и я ей носа не дам туда сунуть.

Дощатая дверь, скрипя, отворяется, и на веранду выходит ТЕТЯ РОЗ.

Запыхавшись, – добраться сюда с кухни стоило ей немалых усилий, – она прислоняется к столбу веранды и переводит дух. Ей лет восемьдесят пять; она из тех старушек, которые походят на маленьких белоголовых обезьянок. На ней серое ситцевое платье, ставшее слишком просторным для ее ссохшейся фигуры.

Спазмы, постоянно сжимающие ей грудь, вынуждают ее то и дело разражаться глупым смехом.