Осенняя соната   ::   Бергман Ингмар

Лена, маленькая моя! Дай я тебя обниму! И поцелую! Вот так! Я беру твои руки, ну, ну, сюда, и кладу их на плечи. Я часто думала о тебе – каждый день.

Елена что-то говорит.

Ева. Елена говорит, что у нее болит горло и она боится заразить тебя.

Шарлотта (снова целует дочь). Фу-ты, я никогда не обращала внимания на все эти микробы. И вот уже двадцать лет у меня не было даже насморка. Какая у тебя, Лена, красивая комната! И вид из окна! Тот же, что и из моей комнаты.

Елена говорит.

Ева. Лена просит снять с нее очки, чтобы ты смогла лучше рассмотреть ее.

Шарлотта. Я и так хорошо вижу.

Елена говорит.

Ева. Она хочет, чтобы ты взяла ее голову обеими руками и посмотрела ей в лицо.

Шарлотта. Так, да?

Елена. Да.

Шарлотта. Я очень рада, что Ева заботится о тебе. Я не знала, что ты здесь, думала, ты по-прежнему в пансионате. Но я бы обязательно навестила тебя до отъезда. Хотя так, как получилось, даже лучше, да?

Елена. Да.

Шарлотта. Теперь мы будем вместе каждый день.

Елена (счастливо улыбается). Да.

Шарлотта. Тебе не больно?

Елена. Нет.

Шарлотта. Какая красивая у тебя прическа! Елена что-то говорит.

Ева. Это в честь твоего приезда, мама!

Шарлотта. Я читаю сейчас очень интересную книгу о французской революции. Если хочешь, будем читать ее вместе. Мы будем сидеть на веранде и читать ее вслух. Хочешь?

Елена. Да.

Шарлотта. И будем ездить на прогулки вдвоем в моей машине. Я никогда раньше тут не была.

Елена. Да.

Шарлотта. Я так часто вспоминала о тебе.

Елена что-то говорит и смеется.

Шарлотта. Что она говорит?

Ева. Лена говорит, что ты, должно быть, очень устала и не должна переутомлять себя. Она считает, что сегодня ты уже достаточно потрудилась.

Шарлотта. У Лены есть часы?

Ева. Конечно. Вон они, у кровати!

Шарлотта. Лена, хочешь мои, наручные? Мне подарил их один поклонник, чтобы я не опаздывала. Он считал, что я не в ладах со временем. Лена будет обедать с нами?

Ева. Нет, я кормлю ее в середине дня. И потом, она сейчас худеет. В больнице она ела слишком много.

Елена что-то говорит.

Ева. Лена говорит, что…

Шарлотта. Подожди, не надо! Я знаю, что она хочет сказать: вон там, в окошке, – бабочка! Я угадала?



5



Шарлотта (одна). Отчего меня лихорадит, словно у меня жар? Так хочется поплакать. Сущий идиотизм! Они хотят пристыдить меня. Балуют самым непозволительным образом! Для того и вызвали. Еще бы, у меня нечиста совесть! И почему это всегда, всегда именно у меня совесть нечиста?… А я еще так торопилась сюда, дура. Что я, собственно, себе внушила? Чего ждала, хотя сама не смела признаться себе в этом? Надо встать и принять душ. Потом засну хоть на час. Или просто полежу отдохну. К обеду обязательно надену что-нибудь поярче. Пусть дорогая Ева увидит, что ее старушка мать еще на что-то годится. Да не реви ты, не реви, дурочка, уже пятый час. Черт побери! Как она смотрела на меня своими глазами. Ее лицо в моих руках, это клокотание болезни в горле, спазмы, ее бедная шейка! И я, я не могла взять ее на руки, отнести в свою постель, приласкать, как когда-то, когда ей было три года. Неужели это разбитое рыхлое тело и есть моя Лена? Только не реветь! К черту! Уже четверть пятого. Приму душ, это отвлечет мысли. Надо сократить мой визит. Четыре дня – и хватит! Четыре дня я выдержу. А потом поеду в Африку, как собиралась раньше. Как все же больно! Мне больно, больно! Стоп! А не эта же боль – во второй части сонаты Бартока? (Напевает.) Точно! Я играла первые такты слишком быстро. Вступление – та, та, та, а затем тема боли – маленькой узкой змейкой. Темп медленный, но никаких слез! Слез нет, они давно выплаканы, их вообще никогда не было. Так! Если это действительно так, мой приезд сюда уже чего-то стоит. Я надену красное платье. Хотя бы для того, чтобы насолить Еве, она, конечно, считает, что сейчас, сразу после смерти Леонардо, мне следует носить что-нибудь менее вызывающее.