Профессор Сторицын   ::   Андреев Леонид Николаевич

---------------------------------------------

Леонид Андреев

ПРОФЕССОР СТОРИЦЫН

Драма в четырех действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

С т о р и ц ы н В а л е н т и н Н и к о л а е в и ч, профессор.

Е л е н а П е т р о в н а, его жена.

В о л о д я, С е р г е й, дети

М о д е с т П е т р о в и ч, брат Елены Петровны.

Т е л е м а х о в П р о к о п и й Е в с е е в и ч, профессор.

С а в в и ч Г а в р и и л Г а в р и и л о в и ч.

К н я ж н а Л ю д м и л а П а в л о в н а.

M а м ы к и н.

Д у н я ш а, горничная Сторицыных.

Ф е к л а, кухарка Модеста Петровича.

Г е н н а д и й, денщик.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Профессор Сторицын – худощавый, высокого роста, ширококостный человек лет сорока пяти. Держится очень прямо, ходит неслышно и быстро, жесты широки и свободны; и только в минуты большой усталости и нездоровья слегка сутулится. Седины не заметно: ни в темных, тонких, слегка разметанных волосах, ни в короткой, подстриженной бороде. Красивым лицом и формою головы профессор напоминает несколько Т.Карлейля; под скулами темнеют впадины. Обычное одеяние – свободно сидящий, широкий сюртук, отложной, не закрывающий шеи, крахмальный воротник. Внешний вид Сторицына скорее суровый, чем мягкий, и только в разговоре и поступках выявляется его истинный характер.

Осенний вечер, часов около семи. Окна на улицу завешены тяжелыми суконными партерами, и воздух в профессорском кабинете тяжел, глух и неподвижен, как в пещере. Везде книги: как бы вышла из своих берегов библиотека и заливает комнату сверху; на столах рукописи и гранки. Видны мучительные усилия привести в систему книжный и бумажный хаос, но порядку мало: книжные шкапы без ключей, не на месте валяются вчерашние газеты. Пол затянут темным сукном; на стенах портреты писателей в черных рамах и несколько картин – подарков знакомых художников. На большом письменном столе рабочая лампа с непроницаемым абажуром; тут же на металлическом подносе начатая бутылка красного вина с двумя стаканами. В высоком стеклянном бокальчике одинокая роза. В стороне на столике, возле дивана, горит лампочка со штепселем, зеленый колпачок снят, чтобы виднее было; хозяин, профессор Сторицын, не совсем здоров, и его внимательно выслушивает и выстукивает Прокопий Евсеевич Телемахов, друг и товарищ Сторицына еще по гимназии, теперь профессор военно-медицинской академии. Телемахов в военном, докторском сюртуке с генеральскими погонами; седоват, сух, лицо морщинисто и желто, речь и жесты отрывочны и скупы. На тонком сухом носу пенсне, которым Телемахов пользуется только при писании рецептов и занятиях, обычно же смотрит поверх стекол, наклоняя голову и морща лоб. Ростом немного ниже Сторицына.

В углу в кресле притаился Модест Петрович, не дышит, боится помешать осмотру, с беспокойством следит за неторопливыми, серьезными движениями Телемахова.

Вот Телемахов приподнял рубашку у больного и приложился ухом к широкой, вздрагивающей от холода спине.

Т е л е м а х о в. Вздохни.

С т о р и ц ы н. Так? (Вздыхает протяжно.)

Т е л е м а х о в. Довольно. Так. Нагнись. Вздохни еще. Так. А теперь положи правую руку на голову.

С т о р и ц ы н. Я не понимаю, как?.. Так, что ли?.. Ну, довольно?

Т е л е м а х о в (выстукивает) . Погоди. (Снова внимательно слушает.)

С т о р и ц ы н (рассматривая себя) . Экое дрянное тело, кожа бледная, зябкая, неживая. Плохое тело, Телемаша?

Т е л е м а х о в. Профессорское. Повернись-ка.

С т о р и ц ы н. Да ты уж стукал… извини, извини, не буду. А ведь я, в сущности, здоров, как лошадь, мне бы на дороге камни ворочать или в цирке «Модерн» борцом. Если бы не сердце…

Т е л е м а х о в. Молчи, не мешай.

С т о р и ц ы н. Молчу, Модест, если тебе не трудно, дай дружок, со стола папиросу.

М о д е с т П е т р о в и ч. Сейчас, Валентин Николаевич, с удовольствием.

Т е л е м а х о в.