Спешите делать добро   ::   Рощин Михаил Михайлович

Хорошо, извините… Что нам дальше де­лать?

Филаретова (пожимает плечами). Ищите, сюда звоните.

Мякишев. Да, спасибо… (Списывает номер.) В глазах рябит, всю ночь не спали.

Филаретова. Да найдется. Нате вот, анальгин… Что уж панику-то такую подняли! Здоровый мальчишка! (Вдруг.) А вы сами-то ее не спрятали, Соленцову? А то бывает: от наказания спрячут, как дезертира, а потом вид делают, что ищут… Так мы не построим.

Мякишев оторопел.

Бывает. Все на свете бывает… Ладно. Найдем – мы те­перь с ней будем разбираться, не вы! Вы поигралися, и хватит!

Мякишев. Что это значит? Мы ее обратно…

Филаретова. Да зачем она вам? Чего вы вообще-то ее брали? Скажите вы мне!

Мякишев. Да что ж такое! Я вот спрашиваю: не­ужели мы до того дошли, что просто так, по сердцу, ни­чего сделать не можем? Помочь. Пожалеть. «Зачем? По­чему?» Да ни за чем! Сам не знаю! В войну, в голодуху, люди по десять чужих детей растили! Теперь одного, сво­его, вырастить не можем!..

Филаретова. Вот именно! Поэтому вас и спраши­вают: чужих-то еще зачем? Что-то, значит, тут есть! Не по доброте же только?..

Мякишев. Да как же не по доброте-то?

Филаретова. Да так! Кто поверит! Которые по до­броте – тем не справиться, а кто может – не возьмет!

Мякишев. Да как это? Как? У вас свои дети есть?

Филаретова. Это к делу не относится. Звоните. Прошу. (Пропуская Мякишева вперед.) Вон сестра жены вас заждалася.

Уходят.



7. Горелов



Прихожая в доме Ани. Большая фотография Мякишевых втроем, счастливых, улыбающихся.

В кресле, одетый, спит Горелов, у ног его телефон.

Открывается входная дверь. Аня впускает в квартиру Зою и Мя­кишева.

Аня. Сейчас первым делом кофе сварим… У меня кавардак, не обращайте внимания. (Видит Горелова.) Интересно.

Горелов просыпается. Все трое глядят на него.

Горелов. Привет! (Смотрит на часы.) Черт, неуже­ли одиннадцать? (Вскакивает.) Как же я проспал! Иди­от! С этими вашими делами! Чего вы на меня? Я честно, я ночью прямо хотел ехать… но мы звонили… Зоя, извини… он меня измучил… вот (трясет бумагой) телефо­ны всей Москвы!..

Аня. Почему ты здесь оказался? У меня?

Горелов (перед зеркалом). Черт, бриться надо! А рубашка!.. Ну, ночка!

Аня. Что ты здесь делал?

Горелов. У тебя какая-нибудь моя рубашка най­дется? Чистая? Я все-таки принадлежу к тому поколе­нию, которое не носит одну рубашку два дня. А мне на итальянскую выставку сегодня – как я проспал?.. Нет, придется поехать переодеться.

Зоя. Я, кажется, понимаю, Витя!

Горелов. Нечего понимать. Ты, главное, не волнуй­ся. Что я мог сделать? Домой он – наотрез! Я с детьми не умею.

Зоя. Господи! (Садится.)

Горелов. Я вчера, когда вышел, прихожу на стоян­ку такси у метро, а там Сергей…

Аня. О боже!

Горелов. Ну, я думаю: люди чужих подбирают, уж нашего грех не подобрать. Я говорю: домой, он – наотрез. К Ане, и все! Как помешанный! Ну, у меня ключи-то есть… (Ане.) С тобой мы тоже как-то разговор не за­кончили…

Зоя бросается в комнату.

Аня. Как ты мог! Мы всю ночь… по всем мили­циям…

Горелов. А я?.. (Чешется.) Придется душ при­нять… (Опять показывает бумагу.) Он заставил меня звонить по всему городу. Жуткий парень! Заснул уже в четыре часа… (Мякишеву.) Уверял, что ваша бедная Козетта здесь, у Ани, появится… (Ане.) Все дороги ве­дут в Рим, можешь гордиться.

Аня. Я горжусь.

Выходит Сережа, одетый, в чем спал; за ним – Зоя.

Сережа. Ну, а где же она?.. Где? Где Оля?

Горелов. Вот так все время…

Зоя. Сережа, перестань, Оля уехала. Домой. Она же тебе говорила…

Сережа. Уехала? Почему? Папа, разве она уехала? Пап!..

Зоя. Уехала. Я знаю.

Мякишев. Что ты знаешь?

Зоя (Сереже). Одевайся. (Мякишеву.) Что она доброе дело сделала.

Сережа. Па! Ну пап!

Мякишев. Видишь, мама говорит. Значит, уехала.

Сережа. Ну как же она так уехала? Разве так уез­жают?

Пауза.

Аня.