Сердце красавицы склонно к измене   ::   Серова Марина

В «Ворошиловке» нам, студенткам, сотни раз говорили, что агент, маскируясь, должен уделять внимание мелочам. Строгое следование этому совету не раз спасало мне жизнь. Поэтому острыми концами кусачек из косметического набора я поцарапала маникюр. В процессе готовки он и так пострадал, но я не успокоилась, пока не сделала еще хуже. Часы сменила на более дешевые, видавшие виды, с обшарпанным корпусом. Надела бордовую блузку, темно-серую юбку чуть ли не до пят, а поверх нацепила белый медицинский халат, на голову — белую шапочку. Из зеркала на меня смотрела практикантка-неумеха. Я несколько раз улыбнулась разными способами, сказала своему отражению пару фраз, подбирая соответствующий образу голос:

— Я от Бердянского, из меда, меня направили сюда для прохождения практики. Я от Бердянского, из универа, практикантка.

Присев к компьютеру, в два счета выписала себе направление на практику, распечатала, подписалась за ректора и, сложив вчетверо, присовокупила его к студенческому. Из шкафа достала рыжую потертую сумочку, сунула в нее косметичку, два сотовых и другие необходимые для любой девушки мелочи, включая набор отмычек, электрошокер, газовый баллончик с нервно-паралитическим газом и револьвер. Конечно, таскать оружие в сумочке не дело, но кобура под медицинским халатом слишком заметна. Я немного потренировалась перед зеркалом, выхватывая револьвер из сумочки. Дважды он зацеплялся.

Вздохнув, я для страховки укрепила на внутренней стороне бедра кобуру с миниатюрным пятизарядным пистолетом «малыш», предназначенным для скрытого ношения. На запястье защелкнула браслет с замаскированными в нем метательными лезвиями. В памяти были еще свежи воспоминания о таком же невинном визите в больницу к клиенту, который закончился боем с бандой убийц, бегством и длительной погоней.

Мои глаза вновь обратились к часам. Я дала себе еще десять минут на подготовку, съела на дорожку тетин кекс, запила его кофе, закурила и с сигаретой в зубах потянула к себе коробку с обувью из-под кровати. Из всего многообразия мне по вкусу пришлись белые туфли, больше похожие на тапочки. Они отлично подходили ко всему остальному. Напялив их, я прошлась по комнате, еще раз посмотрела на себя в зеркало и, повесив на плечо сумку, вышла из комнаты.

На шорох из кухни выглянула тетя Мила.

— Женя, ты что, уходишь? — В голосе ее звучало беспокойство. Заметив мой наряд, она занервничала еще больше: — Опять дело, да? Господи, когда же это кончится? Ты там осторожнее.

Обычная песня. Я вздохнула, сняла в коридоре с крючка ключи от входной двери. Тетя подозрительно взглянула на меня и со страхом спросила:

— А ты вернешься? То есть я имею в виду, когда ты вернешься?

— Не знаю когда, — буркнула я в ответ, так как действительно не знала. Случиться могло все, что угодно.

— Но ты же вернешься? — не отставала тетя Мила, цепляясь за мой халат. — Если ты обиделась из-за салата, то я не хотела плохого.

— Ай, забудь, — махнула я рукой и, притянув ее к себе, обняла. — Тетя, разве я могу обижаться на тебя из-за какого-то салата. Да это просто ерунда!

— Ой, Женя, а я подумала, что ты обиделась и решила уйти, — всхлипнула тетя Мила.

— На что ж обижаться? — проговорила я ласково. — Ну не получился у меня салат, так не получился — с каждым может быть. Ты честно высказала свое мнение. Я тоже буду с тобой честной и признаюсь, что кофе у тебя неудачный вышел из-за водки. Паленую, наверное, подсунули. Привкус противный.

— Что?! — пораженно прошептала тетя Мила, отстраняясь. — Я делала все по рецепту.

— Да кто на эти рецепты смотрит, — пожала я плечами, копируя тетю.

— А, я все поняла, — сузив глаза, прошептала тетя Мила, глядя мне в лицо. — Это месть. Ты мне мстишь.

— Да разве я способна на такое, — усмехнулась я.