Стихи (3)   ::   Рембо Артюр

Короче говоря, старо все это дело!

Но знаю я теперь: мне это надоело!

Когда есть две руки и голова притом,

Приходит человек с кинжалом под плащом

И говорит тебе: "Вспаши мне землю, малый!"

А началась война - и снова, как бывало,

К тебе стучатся в дверь: "Дать сына нам изволь!"

Я тоже человек, но если ты король,

Ты скажешь: "Так хочу!" И слышать это тошно.

Уверен ты, что мне твой балаган роскошный

Приятно созерцать, а в нем вояк твоих,

Толпу бездельников в мундирах золотых,

Что пахнут свежестью (то наших дочек запах),

Приятно созерцать ключ от тюрьмы в их лапах.

Смиритесь, бедняки! Во всем король наш прав!

Позолотим твой Лувр, гроши свои отдав!

Ты будешь сыт и пьян. Мы тоже не в обиде:

Смеются господа, у нас на шее сидя!

Нет! Эти мерзости старее всех морщин.

Народ не шлюха вам. Всего-то шаг один

И вот Бастилию мы в мусор превратили.

Все камни у нее от крови потны были,

И тошно было нам смотреть, как вознеслись

Ее облезлые глухие стены ввысь

И, как всегда, их тень нас покрывает мглою.

Да, гражданин, в тот день ужасное былое

Хрипело, рушилось, когда те стены в прах

Мы обратили вдруг. Любовь у нас в сердцах

Таилась. Сыновей к груди мы прижимали.

И ноздри у людей, как у коней, дрожали.

Могучи и горды, мы шли на штурм тюрьмы;

В сиянье солнечном шли по Парижу мы,

И наших грязных блуз никто не сторонился.

Людьми почувствовали мы себя! Струился

У нас по жилам хмель надежды. И бледны

Мы были, государь. Когда же у стены

Тюремной собрались с оружьем наготове,

Не знали ненависти мы, ни жажды крови;

Мощь осознав свою, решили: гнев угас.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но после дня того как бес вселился в нас!

На улицу поток рабочих хлынул, тени

Сливались и росли, шли толпы привидений

К жилищам богачей, к воротам их дворцов.

Я тоже с ними шел, чтоб убивать шпиков,

Я весь Париж прошел, таща с собою молот,

И что ни улица - то череп им расколот.

Засмейся мне в лицо - я и тебя убью...

Король, считать учись, не то казну свою

На адвокатов всю истратишь без остатка!

Мы просьбы им несем - они их для порядка

Берут и говорят: "Какие дураки!"

Законы стряпая, кладут их в котелки

И варят не спеша, добавив к ним приправы;

А подать новую придумав для забавы,

Нос затыкают свой, когда встречают нас,

Им, представителям народным, режет глаз

Наш неопрятный вид! Штыки страшат их только.

Ну что ж! К чертям их всех! Теперь понять изволь-ка,

Что сильно надоел нам этот пошлый люд.

Так значит вот каких ты нам настряпал блюд,

В то время как наш гнев, сметая все препоны,

Уже обрушился на митры и короны!"

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тут бархат он с окна сорвал и короля

Заставил глянуть вниз: была черна земля

От толп, кишевших там, от толп, чей вид был страшен;

Там словно океан ревел, и выше башен

Вздымался этот рев; там блеск железных пик

И барабанов дробь, лачуг и рынков крик

В один поток слились, и в том водовороте

Кровь красных колпаков окрасила лохмотья.

Вот что показывал в открытое окно

Он королю. В глазах у короля темно,

Он бледен, он дрожит... "Сир, это чернь толпится,

Кишит, вздымается - куда от них укрыться?

Сир, нечего им есть, их нищими зовут.

Там и жена моя, а я, как видишь, тут.

Здесь хлеба в Тюильри жена найти хотела!

Пекарни заперты: до нас ведь нет им дела.

Мне трех детей кормить... Мы чернь... Я знал старух

С глазами мертвыми. Да! Взгляд у них потух,

Когда их сына или дочь у них забрали.

Знал человека я: в Бастилии держали

Его годами. Был на каторге другой.

И оба без вины страдали. А домой

Вернулись, им в лицо швыряли оскорбленья.

Вот так их довели до белого каленья!

И не стерев клейма, не сбросив тяжесть пут,

Сюда они пришли и под окном ревут.