Стихотворения 1910-1916 годов   ::   Герцык Аделаида Казимировна

О, книга вещая! Нетленный храм!

Приветствую тебя земным поклоном.

1912



3

СВЯТАЯ ТЕРЕЗА



О сестры, обратите взоры вправо,

Он — здесь, я вижу бледность Его рук,

Он любит вас, и царская оправа

Его любви — молений ваших звук.

Когда отдашь себя Ему во славу —

Он сам научит горестью разлук.

Кого в нем каждый чтит, кто Он по праву —

Отец иль Брат, Учитель иль Супруг.

Не бойтесь, сестры, не понять сказанья!

Благословен, чей непонятен Лик,

Безумство тайн хранит Его язык.

Воспойте радость темного незнанья,

Когда охватит пламень темноту,

Пошлет Он слез небесную росу.

1912



4

«Любовью ранена, моля пощады…»

Да лобзает Он меня

лобзанием уст своих.



Песнь Песней



Любовью ранена, моля пощады,—

Переступила я святой порог,

Пред духом пали все преграды —

Открылся брачный, огненный чертог.

И все отверзлось пред вратами взгляда,

Я зрела небеса в последний срок —

И встало темное виденье ада

И свет познания мне душу сжег.

А Он, Супруг, объемля благодатью,

Пронзая сердце огненным копьем —

«Я весь в тебе — не думай ни о чем!»—

Сказал. И в миг разлучного объятья

Прижал к устам мне уст Своих печать:

«Мужайся, дочь, мы встретимся опять!»

1912



5

«Все так же добр хранитель умиленный…»

После посещения М. Волошина



Все так же добр хранитель умиленный,

Все с той же шапкой вьющихся кудрей,

По-прежнему влюблен в французский гений,

Предстал он мне среди моих скорбей.

Не человек, не дикий зверь — виденье

Архангела, когда бы был худей.

Все та же мудрость древних сновидений

И невзмутнённость сладостных речей.

И гладя мягкую, густую шкуру,

Хотелось мне сказать ему в привет:

«Ты лучше всех, ты светом солнц одет!

Но хочется острей рога буй-туру,

И жарче пламень, и грешней язык,

И горестнее человечий лик».

1912



«Она пришла и ушла из моей жизни…»

С. Щ.



Она пришла и ушла из моей жизни.

И я по-прежнему добр и весел,

Два раза она звонила у двери,

Два раза сидела среди этих кресел.

Она приходила такой неутоленной…

Глаза ее с тревогой спрашивали…

И были слова мои мудро примиренны,

Как у того, кому ничто не страшно.

Она смотрела на кусты сирени,

Из моего окна вся перегнулась,

Просила книг ей дать для чтенья

И забыла взять, когда я завернул их.

И вновь смотрела и ждала укора,

Сказала, что в Церкви молиться не может,

И ушла, унося тревогу взора

И какую-то странную правду Божью.

И я не сумел ей дать ответа.

1912



«Что же, в тоске бескрайной…»

Марине Цветаевой



«Что же, в тоске бескрайной

Нашла ты разгадку чуду,

Или по-прежнему тайна

Нас окружает всюду?»

— Видишь, в окне виденье…

Инеем все обвешано.

Вот я смотрю, и забвеньем

Сердце мое утешено.

«Ночью ведь нет окошка,

Нет белизны, сиденья,

Как тогда быть с незнаньем?

Страшно тебе немножко?»

— Светит в углу лампадка,

Думы дневные устали.

Вытянуть руки так сладко

На голубом одеяле.

«Где те твое покаянье?

Плач о заре небесной?»

— Я научилась молчанью,

Стала душа безвестной.

«Горько тебе или трудно?

К Богу уж нет полета?»

— В церкви бываю безлюдной.

Там хорошо в субботу.

«Как же прожить без ласки

В час, когда все сгорает?»

— Детям рассказывать сказки

О том, чего не бывает.

1913

Москва



MHE

Твоя судьба, твой тайный лик

Зовут тебя в иные страны,

Ни бездорожье, ни туманы

Не эаградят последний миг.

Забила ты, где явь, где сон,

И ищешь здесь не то, что нужно,

И не на то твой взор недужный

С больной любовью устремлен.

Еще так много горных стран

Твоя стопа не преступала

И столько зорь не просияло

Над тишиной твоих полян.