Терроризм   ::   Пресняков Владимир

Аннотация: Екатеринбургские драматурги братья Пресняковы впервые по-настоящему прославились в 2002 году своей пьесой «Терроризм», премьера которой совпала с захватом заложников на «Норд-Осте». Несмотря на столь мрачный подтекст, пьеса повествует отнюдь не о терактах и гибели невинных людей, а преимущественно о терроризме бытовом; Пресняковых интересует террор в душе человека. Мать терроризирует сына, внук – бабушку, бабушка – соседей. Начальник тиранит подчиненных, те в свою очередь отыгрываются дома...

К концу пьесы насилие, заявленное как объект исследования, становится все более очевидным средством выразительности...

В августе 2002 г. пьеса «Терроризм» – в числе трех победителей драматургического конкурса Министерства культуры РФ и МХАТ им. Чехова. 

---------------------------------------------

Владимир и Олег Пресняковы

ТЕРРОРИЗМ

(пьеса)

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Асфальтовая площадка перед входом в здание аэропорта. На площадке, вместо машин, которые обычно припарковывают как раз в этом месте, прямо на своих сумках и чемоданах расположились многочисленные пассажиры. По их унылым, сгорбившимся позам, а также по лицам, на которых застыла печать безмятежного отчаяния и глухой истерики, можно догадаться, что все они находятся здесь уже очень давно. Скорее всего, эти бедные люди направились в аэропорт, чтобы вылететь по каким–то своим надобностям – кто–то из них отправился в служебную командировку, кто–то – в отпуск, а кому–то, может быть, просто пришло время лететь куда–нибудь… Однако что–то нарушило их планы и заставило всех собравшихся в полёт людей остановиться и замереть на зловещей асфальтовой площадке, превратившейся вдруг в самый настоящий остров невезения. За асфальтовой площадкой, прямо перед стеклянным фасадом здания аэропорта, растянулась цепь по–военному экипированных людей – видимо, как раз потому, что военные, выстроившись в режущую глаз линию, стоят, пассажиры не летят. Оцепление указывает на серёзность происходящего. На площадке и в цепи военных никто не разговаривает; кругом очень тихо, не слышно даже характерного для этого места гула вылетающих и прилетающих самолётов. Депрессивное ощущение паралича, охватившего все звуки и движения жизни, усиливает едва различимый ноющий шорох открывающихся и закрывающихся дверей центрального входа; рядом с этими дверями–на– фотоэлементах стоит охранник из оцепления, – его сюда поставили, и он не может сдвинуться со своего поста, поэтому двери, чутко реагирующие на присутствие в зоне действия фотоэлементов человеческого тела, безостановочно ёрзают туда–сюда, и только если военного снимут из оцепления, двери успокоятся… На асфальтовой площадке появляется новый пассажир. Не обращая ни на кого внимания, он чётко чеканит шаг, направляясь прямо на военного, застывшего у входа, вернее, это только кажется, что ничего не ведающий пассажир надвигается на человека в форме, на самом деле, он просто идёт к двери, которую военный заклинил своим биополем. Пассажиру, видимо, хорошо знаком этот путь, – он передвигается как бы интуитивно, глядя не вокруг, а в себя, и поэтому не замечает в окружающем ничего странного…

Человек в военной форме: Аэропорт закрыт.

Пассажир: Позвольте?

Человек в военной форме: Аэропорт закрыт.

Пассажир: Но у меня рейс, через двадцать минут я должен лететь.

Человек в военной форме: Ваши документы.

Пассажир: Вот, пожалуйста, вот билет, вот паспорт… (Суетится, передаёт военному билет и паспорт, – тот изучает их, передаёт обратно).

Человек в военной форме: Аэропорт закрыт.

Пассажир: А как я полечу?

Человек в военной форме молчит, сосредоточенно и сурово смотрит как бы сквозь пассажира.