Gaudeamus   ::   Андреев Леонид Николаевич

Мне трудно бы было выбирать, и это уже совсем бы походило на измену. Да и не хотел я, идя в новую жизнь, сохранять какую бы то ни было материальную связь с прошедшим. Несколько карточек Наташи и моей девочки, да разве еще вот эта седая голова – это все, что осталось у меня от прожитого.

К о з л о в. Значит – начинать жизнь с начала?

С т. с т у д е н т (серьезно) . Да. С начала.

К о с т и к. А не боязно? Дело-то вы серьезное затеяли.

С т. с т у д е н т. Да, я знаю… Нет, не страшно.

К о с т и к. Ну – в добрый час тогда. Дорога-то дальняя!

Л и л я (растроганно) . Дай вам Бог! Дай вам Бог!

О н у ф р и й (мрачно покачивает головою, тихо) . А на новорожденного все-таки не особенно похож. Э-эх, лучше бы уж лысый был!

Д и н а. А скажите… если вам не трудно об этом говорить… от чего умерла ваша жена?

С т. с т у д е н т. Девочка принесла с улицы дифтерит. Обе они умерли почти в один час. Да, умерли… ну, а я продал книги и приехал сюда. По счастью, мне выдали жалованье за то время, как я был болен, и теперь я человек совсем обеспеченный. (Смеется.)

Л и л я. А вы долго были больны?

С т. с т у д е н т. Около года. Я был в больнице для душевнобольных.

Молчание.

С т. с т у д е н т (обращаясь к Лиле) . На «Фаусте», где мы были с вами вместе, я вспоминал Наташу. Я ей рассказывал все оперы, какие видел, даже представлял немного, и «Фауста» она знала хорошо… Кажется, это вы, товарищ, привели стихи Эдгара Поэ?

Г р и н е в и ч. Я.

С т. с т у д е н т. А помните вы конец?.. «И в мерцаньи ночей, я все с ней, я все с ней, с незабвенной – с невестой – с любовью моей»… Да.

Л и л я. Вот что, вы приходите к нам, мы с Верочкой живем. И я к вам ходить буду, можно?

С т. с т у д е н т. Сердечно буду рад.

Л и л я. Я буду называть вас Старым Студентом – хорошо? (Утирает слезы.)

П е т р о в с к и й. Размокропогодилась наша Лилюша.

О н у ф р и й. А тебя не трогают, ты и молчи. Видишь, народ безмолвствует.

С т. с т у д е н т (поднимая голову). Да… И вот, товарищи, я пришел к вам, примите меня. Правда, я немного стар, и среди ваших черных голов моя может казаться странною и наводить на печальные мысли… но я искренно предан науке, горячо люблю молодость и смех и во всем буду хорошим товарищем. Примите меня.

Молчание.

К о с т и к. (мрачно) . Что же, можно. У нас в уставе есть примечание к параграфу пятнадцатому, так по этому примечанию, в исключительных, конечно, случаях…

К о з л о в. Вспомнил!

Общий смех.

С т. с т у д е н т (улыбаясь) . Чему они?

Д и н а. (смущенно) . Да так. Наш Константин Иванович ужасный формалист, и если в правилах чего-нибудь нет, так он тут же сочиняет примечание.

Т е н о р. Законник!

Во время дальнейшего разговора Стамескин и Онучина прощаются с Диной и уходят.

К о с т и к. Ну ладно, законник. Надо же оформить, с меня же потом спросите. Ну, а кто рекомендует?

Л и ля. Я.

П е т р о в с к и й (тонким голосом) . Мы с Верочкой.

К о с т и к. Да нельзя же так, Лиля, вы сами сейчас только увидели товарища. Тогда и все мы можем рекомендовать.

Л и л я. Ну все и будем рекомендовать – тем лучше.

Т е н о р. Петр Кузьмич, чай готов. Пойдемте, я проведу вас в столовую.

Д и н а. Ну, ушли! Что же вы не идете в столовую, Петр Кузьмич? И я с вами пойду, я вас чем-нибудь покормлю. Вы устали, бедный? Мы вас замучили.

С т. с т у д е н т (идя) . Я так тронут вашим сердечным товарищеским приемом, Дина. Сегодня я впервые почувствовал себя действительно молодым и сердечно…

Уходят в столовую. Здесь непродолжительное молчание.

О н у ф р и й. Старенек.

К о ч е т о в. Да, есть тот грех.

Б л о х и н. С-седой.

К о з л о в. Седой. А бородка-то клинушком, чтобы поменьше казалась. Бодрится.

О н у ф р и й. Бунтует. (Вздыхая.) Э-эх-ма! Вот она жизнь-то, Сережа. Живешь так-то, живешь, ничего и не чувствуешь, а там хвать – снег тебе на голову и выпал.