Адъютант его превосходительства   ::   Болгарин И. Я.

Нам нужны люди, которые могли бы внедриться во вражескую офицерскую среду. Вы понимаете, к чему я все это говорю?

– Да, Мартин Янович. Товарищ Фролов меня вкратце информировал, – тихо произнес Кольцов.

– Мы намерены предложить вам такую работу, – спокойно сказал Лацис. Кольцов какое-то время сидел молча. Он – понял, что сегодня держит,

может быть, самый трудный в жизни экзамен. Ведь слова Лациса «мы должны, мы обязаны выстоять» обращены и к нему…

– Вы хотите что-то сказать? – Лацис в упор смотрел на Кольцова, и Па­вел не отвел глаз, спокойно произнес:

– Я военный человек и привык подчиняться приказам.

– Это не приказ, товарищ Кольцов. Это – предложение.

– Я рассматриваю его как приказ, – упрямо повторил Кольцов. – Приказ партии!

Лагун одобрительно улыбнулся.

– Все подробности обсудите с товарищем Фроловым. – Он коротко взгля­нул на часы, встал: – К сожалению, на три часа у меня назначена встреча, и уклониться от нее или перенести я никак не могу. Поэтому прошу изви­нить и желаю успеха! – Лацис проводил их до двери, еще раз крепко, по-дружески пожал Кольцову руку и повторил: – Да-да! Желаю успеха! Он сейчас для нас так важен, ваш успех!

После ухода гостей Лацис несколько минут стоял у окна. Нет, он не лю­бовался собором. Он собирался с мыслями: в три часа ему предстояло при­нимать иностранных журналистов…

Ровно в три – ни минутой раньше, ни минутой позже – Лацис сам вышел в приемную, где его дожидались из нетерпеливого любопытства приехавшие раньше назначенного времени корреспондент английской газеты «Таймс» Ко­лен и обозреватель французского еженедельника «Матэн» Жапризо. Несколько смущенные, – все-таки первые из газетчиков в самой Чека! – они последо­вали за Лацисом в кабинет. Обоих иностранцев кабинет председателя ВУЧК откровенно разочаровал: они ожидали увидеть нечто мрачное, нелюдимое, а увидели обыкновенную комнату с самым обыкновенным столом и стульями. И как всегда бывает при встрече с обыденным, привычным, все сомнения и страхи пропали, они почувствовали себя непринужденно и почти смело нас­только, что стали с нескрываемым любопытством разглядывать хозяина каби­нета.

Ничего в нем не было ни таинственного, ни устрашающего. Им даже нра­вилось, что обличьем и манерами он походил на людей их круга. Они оба не были новичками в своем деле, за долгие годы репортерского труда им при­ходилось интервьюировать недоступных премьер-министров и коронованных особ, выдающихся ученых и всемирно знаменитых писателей, удачливых ко­миссаров полиции и не менее удачливых преступников, так что ранги и ти­тулы, равно как самые блестящие, так и рожденные скандальными сенсация­ми, уже давно перестали быть предметом их репортерского поклонения или трепета.

Но эта встреча была совершенно иного рода. Она обещала небывалую сен­сацию.

Прежде всего впечатляло само учреждение-Чека, о которой по страницам западных газет катилась зловещая молва. А человек, с которым предстояло им беседовать, стоял во главе этой железной организации здесь, на Украи­не, и, следовательно, был наделен, по привычному разумению журналистов, неограниченной властью над тысячами людских жизней.

И вместе с тем эта власть каждый день могла рухнуть. Колен и Жапризо немало поколесили по этой взбудораженной стране, правда, на фронт они – так и не сумели попасть, но и того, что удалось им повидать, было пре­достаточно для твердого приговора: наспех сколоченная республика больше­виков обречена. Она вся – во власти разрухи и бесхозяйственности. И бе­зусловно, в самое ближайшее время рухнет. Гибнущей, по их представлению, новой русской государственности могло помочь лишь животворное экономи­ческое влияние с Запада. Но журналисты твердо знали, что никакой помощи, даже мизерной, не будет.