Альтаир   ::   Власенко Александр

Чуть замечу, что кобелишка приходит в себя, тут же немножко усиливаю голос, побыстрей начинаю ходить или, если нужно, поводок поддерну пару раз – то бишь вношу в нашу с ним синхронию махонький элемент рассогласования, – и снова Таир гаснет.

Больших перерывов между сеансами муштры, таких, чтобы хватило на сон, в первые сутки работы я решил не делать. Ну там, чайку хлебну, пару папирос выкурю, и хватит. Кофеин да никотин – много ли дрессировщику надо для восстановления работоспособности? Каждый урок начинался по одному и тому же сценарию: сначала Таир висел на поводке якорем, затем изо всей мочи блажил, а после механической обработки уходил в астрал. Но что меня абсолютно устраивало, всякий раз эти непродуктивные подготовительные фазы становились короче и короче. К утру убогий стал впадать в нирвану уже после первого к нему прикосновения. Зато каких удалось достичь темпов обучения – по сю пору не перестаю удивляться. Эх, жаль, кинокамеры с оператором под рукой не было. А то, конечно, забавно бы получилось – запечатлеть тогда нашу тормознутую парочку. Да еще озвучить на эстонском языке. Представить себе только: документальное многосерийное замедленное кино, причем замедленное натурально, без использования спецэффектов. А в самом его конце титры: «При съемках этого фильма животное долго и мучительно страдало».

Днем Таир был вымотан уже настолько, что ни о каком сопротивлении и не помышлял. Подгонять его рывками поводка приходилось теперь не потому, что он упирался, не желая или боясь идти со мной, а потому, что ноги его заплетались и быстро передвигаться он попросту физически не мог. Однако, избегая воздействий парфорса, он сумел, к моему удивлению, все же сообразить и найти самую выгодную для себя позицию при хождении у ноги: он держал свой нос строго у моей коленки, успевая при этом за всеми моими поворотами и ускорениями. И хотя такой вариант исполнения навыка несколько отличается от общепринятого, когда около колена должно быть его плечо, но в полуметровый нормативный допуск Таир всегда укладывался, как я ни пытался от него на следующих занятиях оторваться. А потому я не стал добиваться лучшего: сойдет и так. Чай, не для показухи готовлю, а для работы.

А пока более всего ему хотелось, естественно, упасть где угодно и хоть сколько-нибудь полежать, не шевелясь. В общем, едва ли не идеальное состояние, чтобы заняться выработкой выдержки. За нее я и взялся. И безо всяких проблем, буквально сразу же Таир по команде мертво сидел и лежал, не пытаясь даже повернуть головы, пять минут и дольше – без разницы, оставался я в поле его зрения или уходил с глаз долой. Ну не было у него ни сил, ни желания изменить позу!

А вот неподвижно и долго стоять этому несчастному было по причине чрезмерной усталости трудновато. Ножки подгибались. Что ж, надел я ему десятиметровый поводок петлей на живот, перекинул этот поводок через подходящую перекладину и, как только Таир пытался без моей санкции опуститься на землю, он сразу зарабатывал ощутимый рывок, вследствие которого его конечности иногда даже слегка отрывались от поверхности планеты. Волей-неволей пришлось шакальему отродью перешагнуть через свое «не могу» точно так же, как он несколько раньше переступил через «не хочу». И потом еще великое множество раз ему пришлось через них переступать. А это и есть самое главное в дрессировке – добиться беспрекословного повиновения собаки своему хозяину при любых обстоятельствах и в любом состоянии.

Нет, конечно, чего там спорить: с определенной точки зрения, парфорсная дрессировка – вполне варварский способ общения с собакой. Пусть он даже изобретен в свое время в цивилизованной Германии. «Но ведь изобретен в девятнадцатом веке! – воскликнет просвещенный гуманист.