Алая линия   ::   Свет Яков Михайлович

Но до вина не дотянулся: в трапезную ворвался сигнальщик.

– Тревога, сеньор губернатор! На дозорной башне в Волчьей бухте красный вымпел! К острову идет корабль!

Когда губернатор прискакал в Волчью бухту, там собралось уже дюжины две островитян. Они пристально всматривались в даль, но над морем стояла сизая дымка, и с берега ничего разглядеть не могли даже самые зоркие люди. Только с дозорной башни губернатор с трудом приметил на юго-востоке темное пятнышко. Да, какой-то корабль шел к берегам Санта-Марии. Сильный ветер дул с запада, и корабль, меняя галсы, очень медленно приближался к острову. Сперва показались три стройные мачты, затем высокие надстройки на корме и на носу. Бесспорно, это был корабль-редонда – судно с прямоугольными парусами на фок– и грот-мачтах. И вел его опытный кормчий. Он плавно обогнул гряду черных рифов у восточной оконечности бухты, ловко проскользнул чуть левее опасных подводных камней, а затем круто развернулся. Теперь ветер дул в его левую скулу, и он на одной бизани шел к месту якорной стоянки.

Берег ликовал. Губернатор тоже. Но внезапно он побледнел как мертвец. На грот-мачте взвился королевский штандарт. Тысяча чертей! От короля и королевских гонцов вина не дождешься. И ради чего, спрашивается, Жуан Второй Португальский, а нрав у него крутой и решения быстры, отправил эту каравеллу (ну конечно, ведь это же «Санта-Анна», каравелла-скороход, посыльное судно его величества) на далекую Санта-Марию? Отправил наперекор стихиям, в пору, когда добрый хозяин и собаку из дома не выгонит…

Между тем саженях в двухстах от берега каравелла отдала якорь. Через несколько минут на дозорной башне приняли сигнал: «Губернатора на борт». Матросы знаками дали понять, что высаживаться на острове они не собираются и что никаких грузов для Санта-Марии на корабле нет.

Берег опустел, и только стайка замурзанных мальчишек проводила на «Сайта-Анну» вконец перепуганного губернатора.

Дуарте Пашеко Перейра, капитан «Санта-Анны», стоял на носу и, оглаживая длинную, иссиня-черную бороду, поджидал губернаторскую лодку.

Он не отрывал глаз от амполет – больших песочных часов. Шурша, ссыпался желтый песок. Последняя его горсточка истаяла в верхней склянке на тридцатой минуте. Сняв перчатку, дон Ду-арте перевернул амполеты.

– Скверно, – сказал он своему помощнику. – Лодка тащится как улита, а ветер отходит к югу. Если не поднимем якорь через час-полтора, из бухты нам не выбраться.

Песок тихо струился в нижнюю склянку. На дне ее выросла заметная горка, когда губернатор поднялся на борт. Каравелла качалась на сердитых волнах, и губернатор, пританцовывая на шаткой палубе, утиным шагом проследовал на нос.

– Высокородный сеньор капитан, – проговорил он, отдав поклон дону Дуарте, – я счастлив приветствовать в вашем лице…

Дуарте Пашеко Перейра… Это имя кое-что говорило губернатору. О доне Дуарте ходили любопытнейшие слухи, и даже до Санта-Марии докатывались их отголоски. Всякие капитаны состояли на службе короля Жуана Португальского, но по пальцам можно было пересчитать капитанов грамотеев, которым Цицерон да Вергилий были знакомы не хуже компасной розы ветров. Поговаривали, будто этот чернокнижник силен и в астрологии, и во всякой магии, утверждали, что мавританские книги, которые добрый христианин и в руки не возьмет, чтобы не угодить на костер, он читает так же бойко, как священник читает молитвенник. И не понятно, когда он успел одолеть всю эту премудрость, если с двенадцати лет вот уж четверть века носит его по всем морям. Был он и юнгой, затем водил корабли в Гвинею, там искал не то золото, не то слоновую кость. Года четыре назад его выловил в африканских водах капитан Бартоломеу Диаш, тот самый, который обогнул Африку.