Шерлок Холмс при смерти   ::   Конан-Дойль Артур

Однако я с огромной радостью увидел, что его состояние значительно улучшилось. Правда, лицо его все еще было мертвенно-бледным, но от бреда не осталось и следа: он говорил хотя и слабым голосом, но даже сверх обычного ясно и живо.

-- Вы видели его, Уотсон?

-- Да, он сейчас приедет.

-- Замечательно, Уотсон, замечательно. Вы лучший из вестников.

-- Он хотел вернуться со мной.

-- Этого не следовало допускать, Уотсон. Это было бы просто невозможно. Спрашивал ли он о причинах болезни?

-- Я сказал ему про матросов в Ист-Энде.

-- Правильно! Вы сделали все, что только мог сделать настоящий друг. Теперь, Уотсон, вы можете исчезнуть со сцены.

-- Я должен подождать и выслушать его мнение, Холмс.

-- Конечно. Но я имею основания полагать, что он выскажет свое мнение гораздо откровеннее, если будет думать, что мы с ним одни. За изголовьем моей кровати как раз достаточно места для вас, Уотсон.

-- Дорогой Холмс!

-- Боюсь, что у вас нет выбора, Уотсон. В комнате негде спрятаться, и это к лучшему: это не возбудит подозрений. Но здесь, Уотсон, здесь, я думаю, мы ничем не рискуем.

Он внезапно сел на кровати. Его осунувшееся лицо было полно решимости.

-- Я слышу стук колес, Уотсон. Скорее, если только вы меня любите. И не шевелитесь, что бы ни случилось. Что бы ни случилось, понятно? Не говорите, не двигайтесь. Только слушайте как можно внимательнее.

Столь же внезапно силы оставили его, и четкая, повелительная речь перешла в слабое, неясное бормотание человека, находящегося в полубреду.

Из своего убежища, в котором я так неожиданно оказался, я услышал шаги на лестнице, потом звук открываемой и закрываемой двери в спальню. А затем, к моему удивлению, последовало долгое молчание, прерываемое только тяжелым дыханием больного. Я представил себе, как наш посетитель стоит у кровати и смотрит на страдальца. Наконец это странное молчание кончилось.

--Холмс! -- воскликнул Смит настойчивым тоном, каким будят спящего. -- Холмс! Вы слышите меня?

Я уловил шорох, как будто он грубо тряс больного за плечо.

-- Это вы, мистер Смит? -- прошептал Холмс.-- Я не смел надеяться, что вы придете.

Смит засмеялся.

-- Ну еще бы, -- сказал он. -- И все же, как видите, я здесь. Воздаю добром за зло. Холмс, добром за зло.

-- Это очень хорошо, очень благородно с вашей стороны. Я высоко ценю ваши знания.

Наш посетитель усмехнулся.

-- К счастью, только вы во всем Лондоне и способны их оценить. Вы знаете, что с вами?

-- То же самое, -- сказал Холмс.

-- Вот как! Вы узна?те симптомы?

-- Да, слишком хорошо.

-- Что ж, очень возможно. Холмс. Очень возможно, что это оно и есть. Если так, то дело ваше плохо. Бедный Виктор умер на четвертый день, а он был здоровый, молодой. Вам тогда показалось очень странным, что он в сердце Лондона заразился этой редкой азиатской болезнью, которую я к тому же специально изучаю. Удивительное совпадение, Холмс. Вы ловко это подметили, но не очень-то великодушно было утверждать, что здесь можно усмотреть причину и следствие.

-- Я знаю, что это ваших рук дело.

-- Ах вот как, вы знали? Но доказать вы ничего не могли. А хорошо ли это: сперва выдвигать против меня такие обвинения, а чуть сами оказались в беде, пресмыкаться передо мной, умоляя о помощи? Как это назвать? А?

Я услышал хриплое, затрудненное дыхание больного.

-- Дайте мне воды, -- прошептал он задыхаясь.

-- Скоро вам крышка, милейший. Но я не уйду, не поговорив с вами. Только поэтому я и подаю вам воду. Держите! Не расплескайте. Вот так. Вы понимаете, что я вам говорю?

Холмс застонал.

-- Помогите мне чем можно. Забудем прошлое... -- шептал он. -- Я выброшу из головы все это дело. Клянусь вам. Только вылечите меня, я все забуду.

-- Что забудете?

-- О смерти Виктора Сэведжа. Вы сейчас сознались в своем преступлении. Я это забуду.