Бендиго Шефтер   ::   Ламур Луис

Сэкеттов полно и в Теннесси, и в Каролине, а родной души все-таки нет. Команчи убили моего отца в ущелье у Санта-Фе, когда мне было четырнадцать. С тех пор я и шатаюсь по стране от Миссури до западных морей. И порой приходит охота, парень, чтобы был наконец свой дом, а в нем — свой человек, родная душа.

Маленькая Энн, как и Ленни, уснула в одночасье, а вот Мэй заставляла меня нервничать: только вид делала, что спит, а сама прижималась так, будто вот-вот сползет в мои объятия. Думаю, что Этан это видел, но промолчал.

Все у нас считали, что Этан положил глаз на вдову Макен, и нечего объяснять почему. Ей было чуть за тридцать, и она была очень красивая. Высокая, темноволосая и сероглазая, с чистой шелковистой кожей.

Она не расстраивалась по мелочам и всегда легко и мило улыбалась. А еще она была честна и правдива, никогда не делала глупостей, была с нами, но всегда твердо и уверенно шла своим путем, держалась особняком, став кем-то вроде лидера. Однажды, когда мы ехали верхом вместе с Этаном, я ему так и сказал.

— Так, да не так, — ответил он. — Ты, Бендиго, приглядывайся и прислушивайся. Она, конечно, женщина умная и затевает все сама, и сама делает первый шаг. Но никто даже не пошевелится, пока не даст добро Каин.

Это как-то не приходило мне в голову, но как только он сказал, я понял, что оно так и есть. Каин был искушен в своем ремесле. Он предпочитал работать руками, а не болтать языком. Наверное, такая работа помогает думать. Он никогда не поддавался порыву чувств, не сходил с рельс, а вот решения принимал мгновенно и ошибался очень редко. Так от чужого человека я узнал кое-что о собственном брате.

— Женщине нужен мужчина, Бендиго, даже такой, как Рут. Какой бы сильной она ни казалась. Просто она делается еще сильней, когда рядом есть такой человек, как Каин.

Мороз крепчал, я подкидывал сучья в огонь, чтобы, не дай Бог, не замерзли дети, поддерживал огонь и размышлял о наших мужчинах.

Больше всех, пожалуй, в дороге он из тех самых мест, что и Рут Макен. Он умел делать все на свете, его уважали за мастерство, а он все больше ощущал свою силу и достоинство. Одни люди сгибались перед суровостью неба и просторов земли, а вот он словно делался выше, и его глаза все чаще устремлялись вдаль, к горизонту.

На горизонте, честно говоря, не было ничего. Мы проезжали по семь-восемь, а то и по двенадцать миль в день. Пару раз устраивались на ночлег там, откуда еще видно было место прежней ночевки. Для Джона Сэмпсона наше путешествие было чем-то большим, чем просто дорога, оно стало его возрождением. Сумеет ли наш поселок изменить людей так, как меняли их прерии? Я догадывался, что город создают не дома и улицы, а мужчины и женщины. Я радовался, что с нами Джон Сэмпсон, Рут Макен, мой брат Каин, и пытался понять — гожусь ли я сам для того, чтобы созидать наш будущий город.

И вот наступило утро. Мертвое серое небо висело над белыми снежными холмами, деревья казались черными, а на севере возвышались величественные и спокойные белые горы. Мы покинули нашу нору, обошли по краю долину, в которой обосновались индейцы, и поднялись на гряду, которая закрывала наш поселок.

Ветер улегся еще до зари, дома были отчетливо видны в прозрачном утреннем воздухе, а из их труб поднимался дым, манящий нас к теплу и безопасности. Мы остановились и долго смотрели на наш поселок, горло сжимал ком: вот оно, то, что мы построили своими руками, такое новое, но уже наше.

Каин вышел из дому с ведром в руке и двинулся к загону доить коров. Заржала лошадь. Каин взял вилы и стал накладывать сено в ясли. Что-то заставило его поднять голову.

Мы видели, как он замер, отбросил вилы и рванул к дому, распахивая дверь. В морозном безветренном воздухе звук его голоса легко достиг нас.