Бессмертные карлики   ::   Рехтер Эвре

Это легкое мы изъяли из употребления, удалив несколько ребер.

— Все это кажется мне ужасным!

— Почему? Лучше освободиться от больного органа, который мешает и причиняет вред. Многие люди, — старые и молодые, живут с одним легким и чувствуют себя великолепно… А ваш сын, я думаю, будет совсем здоров. Это также мнение специалиста по легочным болезням, который присутствовал при операции. Никаких излишеств. Если он обладает спокойной и уравновешенной природой, он проживет дольше, чем кто-либо из нас.

Бедная женщина словно помолодела на десять лет. Она схватила руку доктора и горячо пожала ее.

— Как мне благодарить вас! — промолвила она, — Это мой единственный сын, и я вырастила его моими трудами. Сегодня — самый счастливый день в моей жизни!

Она быстро отвернулась, чтобы скрыть слезы радости, выступившие на ее глазах.

Доктор посмотрел на нее. Уже не было перед ним пожилой, измученной матери — словно молодая девушка, выбежала она из серой больничной комнаты.

Но хирург не торопился.

В глубоком раздумий вышел он из громадной больницы, на фасаде которой виднелась вывеска красного креста.

Был восхитительный весенний день, и воздух словно трепетал радостью всевозможных обещаний.

— Здесь — дорога к настоящей жизни, — словно говорил ему фиорд. — Приди ко мне, и я подарю тебе новые приключения, новые чувства и новую весну!..

Врач горько усмехнулся и медленно пошел вниз по широкому шоссе. Никогда он не ощущал так ясно, как в эти норвежские весенние дни, что он сидит в клетке, красивой, раззолоченной, с будничным, обычным уютом, в клетке, которая так мало соответствует его непрерывному стремлению, его тоске по чужим странам, где найдется место для его силы и отваги.

В конце концов, здесь, дома, в столице Норвегии, он чувствовал себя не лучше, чем тот человек с одним легким. Здесь было достаточно воздуха, здесь было солнце над фиордом и скалами. Но посреди всего этого великолепия повсюду кишели досадно люди с их обывательскими интересами.

Великан-доктор продолжал свой путь по городу и, наконец, вошел в Театральное кафе. Он заказал чашку кофе и газету. Кофе показался ему достаточно крепким. Газета угнетала его политикой, финансовыми процессами, ненужными концертами. Крупные заголовки, мелкие события, — все наводило на него тоску своим мещанским благополучием.

Он отбросил газету. Заплатил и вышел. Та чудесная, полная богатырских сил страна, что называется Норвегией, задыхается под гнетом лицемерной действительности. Она носит на челе знак приключений, но их давно уже нет в ее жизни.

Он медленно пошел по направлению к Дворцовому Холму. Воздух словно пел в его ушах. Сильнее, чем когда-либо, он ощущал чей-то зов. Словно какое-то нетерпение зудило под его кожей. Он ясно чувствовал, что снова наступает время уехать далеко, далеко отсюда. Это чувство уверенности, не раз приходившее к нему в течение богатой событиями жизни, охватило его на миг с такой силой, что он уже ожидал какого-то события, которое должно произойти здесь, между деревьями Дворцового парка. Но так как ничего не случилось, он ускорил шаги, и через несколько минут большие чугунные ворота его жилища в квартале Гомансбюен с шумом захлопнулись за ним.

Стоя в маленьком саду, он с удивлением посмотрел вокруг себя. Ему показалось, что сад странным образом встрепенулся и ожил. У стены стоял бюст человека с широким лицом и опущенными веками. Казалось, большое лицо улыбалось ему.

— Ну, Иенс, — сказал он старому матросу, встретившему его в холле, — что новенького?

Старик покачал головой.

Доктор почувствовал почти разочарование. Итак, на этот раз инстинкт обманул его.

— В вашей рабочей комнате лежит несколько писем, — промолвил достойный фактотум и принялся за чистку медных прутьев перед окнами.