Бессребреник среди желтых дьяволов   ::   Буссенар Луи Анри

Господа, — обращаясь к тем, кто его слушал, произнес граф, — чек, который представил этот мерзавец, действительно выписан мной в пещере ущелья Вации, когда по дороге в Син-Кинг я был ограблен и взят в плен. Присутствующий здесь Борский угрожал мне смертью, он был лейтенантом у бандита Райкара.

Во всей Маньчжурии и Корее имя бандита Йока Райкара было хорошо известно.

— Ложь! — закричал Борский. — Вот способ, как не платить долги!

— Вы можете удивиться, господа, — продолжал Солиньяк, не обращая внимания на заявление русского, — но я уступил гнусному шантажу [109] , потому что, пока головорезы держали меня под прицелом, этот человек, этот злодей каленым железом пытал мою жену. Я был бессилен и не мог перенести страданий Клавдии.

— Неправда! — очень убедительно возмутился Борский. — Эти деньги — просто долг, который господин Солиньяк хотел отдать мне совершенно добровольно, и он знает за что.

Напрасно вы улыбаетесь, господин граф! Или вы заплатите, или я объявлю повсюду, что вы — вор.

— Вы не объявите ничего подобного, — хладнокровно возразил Солиньяк. — Будьте добры передать чек господину директору.

— Если для получения денег — пожалуйста, если зачем-нибудь еще — нет! И будьте осторожны, господин честный человек, у меня есть средство доказать, что это не первая ложь, которую вы допустили.

— Ах да, я помню. Я подписал вам еще одну бумагу.

— Не мне! На письме стоит одна тысяча восемьсот девяносто девятый год, и вы не можете этого отрицать.

Вдруг Борский успокоился и, обращаясь к присутствующим, громко произнес:

— Господа, простите, что уличил вашего знакомого во лжи, но, если бы вы действительно знали, с кем имеете дело. Я могу рассказать, господин де Солиньяк?

— Прошу вас, — разрешил Бессребреник.

— Ладно… Этот француз больше чем шпион, он — предатель. Он предал нацию. Смотрите, что написано его рукой. Во время восстания Боксеров в Китае, он продал их главарям план европейской дипломатической миссии за ничтожную сумму в сто тысяч франков.

Дрожащими от волнения руками — Борский понимал, что наступил кульминационный [110] момент, «пан или пропал», — он протянул сэру Патрику листок бумаги, который должен был сразить противника.

Леннокс принялся читать.

— Господин де Солиньяк, это действительно вы написали?

— Да, и все в тех же условиях, после первого крика моей жены.

— Как бы не так, — возмутился бывший лейтенант Рай-кара, — посмотрите, вот подпись, а вот дата.

— Это действительно подпись и дата, сэр Патрик, но вглядитесь внимательно в бланк, посмотрите на свет.

Директор впился глазами в строчки.

— Точно, вот дата.

— Что вы видите?

— Тысяча девятьсот пятый год.

— Вот именно. Это год образования нашей компании, а в тысяча восемьсот девяносто девятом Нью-Ойл-Сити еще не существовала.

И Солиньяк подробно описал, как Борский, украв бланки в фургоне, заставил его написать письмо. Бандит очень торопился получить деньги и не заметил маленькой неточности, которая и опровергла все его доводы.

Русский понял все: его обманули, на этот раз он проиграл. Бандит обмяк и выглядел совершенно растерянным. Однако это не помешало ему продолжить борьбу. Он вытащил из кармана мелкокалиберный, но достаточно мощный револьвер и, сделав шаг вперед, направил оружие на Солиньяка.

Редон вовремя заметил порыв негодяя и, прыгнув на него, предотвратил выстрел. Борский отступил и, вдруг подняв руку к виску, выстрелил в себя. Так он распорядился своей жизнью.



ГЛАВА 7



Редон с Буль-де-Соном отправились на прогулку по городу. Повсюду стояли японские полки, виднелись артиллерийские батареи. На древней столице Королевства-отшельника лежала печать угнетения. Смирившись с поражением, люди бесцельно слонялись по улицам.