Шерше ля фам   ::   Болучевский Владимир

Это у меня потом все как-то вдруг сложилось и… стрельнуло.

— Кто подсказал, мать?

— Яна, — Гурский прикурил сигарету.

— И что?

— Она сказала, что в детстве их только мама различать могла. А потом и говорит: «Уж даже и не знаю, как. По запаху, что ли?»

— Ну?

— Ну так вот, не бывает на свете двух женщин, Петя, которые пахли бы одинаково.

— Ну?

— «Ну», «ну»… Чего разнукался-то? Запах, аромат один и тот же. Что от одной, что от другой. Вот и все, — пожал плечами Адашев-Гурский. — А так не бывает. Такого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Вот что меня постоянно ломало подсознательно, покоя не давало. А я все понять не мог. А потом понял.

— Н-нда… — пробормотал Волков, — а мне и в голову не пришло.

— Так тебе и на аромат еды плевать.

— Ладно, тоже мне тут…

— А уж потом, когда я понял, что одна сестра себя за обеих выдает, я уже стал думать: «Пуркуа, собственно?» Если, допустим, умерла каким-то образом младшая — ну и что? Зачем весь этот цирк? Нет никакого смысла. А вот если старшая… тогда все на свои места и встает. Это же элементарно, — Адашев-Гурский стряхнул пепел на тротуар.

— И все равно на одном интервью, которое тебе якобы Заславский дал, ты бы их всех не раскрутил. Плевать им на это интервью. Что оно доказывает? Что на Заславского наезжали? Ну и что?

— Так это же я только для того, чтобы в дом пустили. Кто б со мной просто так разговаривать-то стал? Надо же было чем-то заинтриговать, — Александр огляделся вокруг и, не найдя взглядом урны, выбросил докуренную сигарету к краю мостовой.

— И все равно, — упрямо повторил Петр. — Аромат, интонации… рассуждения твои всякие… Не нашел бы ты в машине колечка, и грош бы всему этому была цена. Повезло тебе просто.

— Вот это вот колечко? — Адашев-Гурский вынул из кармана брюк кольцо с бриллиантиком и взглянул на Петра.

— Ну да, — пожал плечами Волков. — А какое же еще?

— Девушка! — Александр обратился к одиноко идущей навстречу невзрачной девчушке. — Девушка, извините, пожалуйста, я прекрасно понимаю, что заговаривать на улице с незнакомыми людьми предосудительно, но…

— Да? — остановившись, она робко подняла на Гурского глаза.

— Вы знаете… вечер сегодня такой чудесный, а вы идете такая грустная. Это совершенно неправильно. Вот смотрите, — он показал ей кольцо, — это колечко непростое. Давайте-ка я его вам на пальчик надену… вот так… вот… смотрите-ка, оно вам в самый раз! Вот теперь вам обязательно повезет. Сегодня же.

— Да? — покраснев, расцвела вдруг девушка.

— Непременно. Позволите ручку поцеловать? — Адашев-Гурский склонился к ручке.

— Спасибо… — девушка распрямила плечики, встряхнула головкой и пошла по тротуару легкой походкой, поглядывая на свое отражение в стеклах освещенных витрин.

Волков с интересом проводил ее взглядом.

— Так вот, Петя, — Гурский прикурил новую сигарету, глубоко затянулся и выпустил дым через нос. — Мне это колечко Ванька Мавсесян сегодня за полчаса слепил. По твоей фотографии. Из берильки и фианитика.

— В смысле?..

— Да ни фига я в этой машине не находил. Понял?

— Ну-у, Гурский… — покачал головой Петр.

— А вот так.

— А настоящее где?

— Кто ж знает? Потерялось.

— Да…

— Ладно. Выпьем?

— Нет. Леха говорит, что Дед завтра прилетает. Да и с Борманом еще разбираться. Не хочу, чтобы от меня перегаром воняло.

— Ну, а я водочки выпью. Обязательно.

— Имеешь право, — согласился Волков. — Вне всякого сомнения.