Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему   ::   Ашар Амеде

Потому что архангелом, который его поверг, оказалась подруга детских лет мадемуазель Адриен де Сувини, и чары, которыми он был околдован, принадлежали ей. Можно даже сказать, что Арман-Луи знал Адриен всегда, но не спускал с неё глаз только последние несколько месяцев. И теперь, глядя на нее, он не мог налюбоваться ею.



2. Гранд-Фортель



Вот уже много лет Арман-Луи и Адриен жили на границе ла Марш и Бурбоне, в маленьком замке, разрушенном религиозными войнами. Адриен приехала сюда ещё в то время, когда Арману-Луи было не более восьми или десяти лет, а самой м-ль де Сувини — всего четыре годика. Старый берейтор был её сопровождающим. Две недели они провели в пути: мужчина на добром старом седеющем коне, ребенок — на очень ленивом, но ещё более тощем муле. Ехали не слишком быстро и делали остановки задолго до наступления ночи из страха перед разбойниками и грабителями. Берейтор очень обрадовался тому, что замок де ла Герш оказался на пути их следования, так как намеревался спросить совета у г-на де Шарней, деда и опекуна Армана-Луи, сеньора весьма образованного и умудренного опытом.

М-ль де Сувини была сиротой, и неизвестно, существовал ли другой покровитель, кроме некоего маркиза Парделана, её дяди, живущего в Швеции, где, как уверили, умер и виконт де Сувини, отец Адриен, оставив большое состояние.

После недельного отдыха под крышей г-на де Шарней и множества разговоров, старый берейтор грустно сообщил, что пора продолжать путь. Чемоданы были уже уложены, а лошадям выдана двойная порция фуража. Адриен непрестанно лила слезы, её маленькую головку не оставляли мысли о том, что ей приходится покидать эти места, здешний дивный сад с такими сочны ми хрустящими яблоками, что расстается с другом, умеющим вырезать ножом такие замечательные игрушки. Поздно вечером она заснула, буквально умываясь слезами, в объятиях своего маленького кузена — именно так называла она Армана-Луи: г-н де Шарней и покойный г-н де Сувини были и в самом деле чуточку родственниками.

Берейтор глубоко вздохнул, и г-н де Шарней с тревогой посмотрел на него.

— А если оставить детишек ещё на двадцать четыре часа вместе? — спросил он.

— Но впереди такая долгая дорога!

— Потому, может быть, и стоит это сделать: днем больше будете вы в пути, днем меньше — какая разница?

Берейтор взглянул на ребенка, который засыпал, продолжая всхлипывать, и согласился с доводами г-на де Шарнея.

Наутро Адриен и не помышляла освобождаться от объятий своего маленького друга, как будто все ещё продолжала оставаться во власти нескончаемого сна. Г-н де Шарней поцеловал её в лоб.

— Тогда, может, вы поедете завтра? — спросил он, повернувшись к берейтору.

Берейтор утер слезу, предательски проявившуюся в уголке глаза.

— Надо ехать! — ответил он. — Швеция так далеко!

— Разве так важно, когда вы приедете? Вы же не называли точную дату прибытия. Что изменится от того, будете вы на месте 1 октября в полдень или 15 ноября в 8 часов?

— Конечно, ничего не измениться.

— Что ж, поедете в любой другой день.

— Ладно! — сдался берейтор, который дрожал при одной лишь мысли о том, какой трудный и дальний путь им ещё предстоит пройти.

Послезавтра наутро Адриен вела себя точно так же, как накануне: у неё было такое же прерывистое дыхание, будто она всхлипывала во сне, и, не отрывая глаз, обвивала шею Армана-Луи.

Разумеется, не по черствости душевной вынужден был бедный берейтор разлучать сиротку с единственным привязавшимся к ней существом, — просто он не знал, как следовало поступить лучше, чтобы уберечь девочку и не прогневить судьбу, тем более, что всякого рода путешествия, переезды были в те времена весьма небезопасны, и невозможно было предусмотреть все меры предосторожности, чтобы избежать нападения разбойников или грабителей.