Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ   ::   Брайан Фрэнсис

Невозможно! И глубочайшим образом неблагоразумно!

И тем не менее… Меня растрогала сама мысль о том, что я могу приложить все силы, на какие только способен, чтобы помочь этой женщине. Вся душа моя откликалась на то положение, в котором она оказалась. Ведь у нее с сыном во время путешествия всего-то и было, что одежда, в какой они ехали. Мы должны это исправить, и как можно скорее! Я был опечален и смущен тем, что привел ее в замешательство своим вопросом о багаже.

Однако… Как же мне отвечать на ее вопросы? Следует ли мне быть до конца правдивым и рассказать ей, где и как я видел Джозефа Тейта в последний раз? На Острове Сокровищ, стоявшим на коленях вместе с двумя другими пиратами — Томом Морганом и несчастным, глупым Диком Джонсоном — на последнем клочке песчаного берега, в то время как «Испаньола» отплывала с Северной стоянки? Они взывали к нам, они рыдали, умоляли не оставлять их на необитаемом острове. Один из них — не Тейт ли? — проклинал нас и наших будущих потомков и послал из мушкета пулю, просвистевшую над моей головой и продырявившую грот. Не слишком ли хрупка эта женщина, чтобы выслушать такую правду?

И о чем должен я спрашивать ее? Должен ли спросить, каким образом пират, рожденный под несчастливой звездой, и такая замечательная женщина могли когда-то быть связаны друг с другом? Я был благодарен уже тому, что она не произнесла слово «муж». Но отчего же сын ее не может спокойно спать по ночам? Неужели этот мальчик — сын Тейта? Из-за такого предположения мысли мои приняли нежеланный оборот. А что касается выражения «джентльмен удачи» — нужно ли мне оставить ее в неведении, в котором она, по всей видимости, пребывает? Или раскрыть ей иронию, скрытую в этом термине?

Сквайр Трелони выразил явное удовольствие при виде меня и поблагодарил за привезенный мною сверток, прибывший с почтовой каретой. Мы направились в столовую — было время ланча, и эта трапеза напомнила мне о том, сколько способен съесть наш сквайр. Когда мы почти уже прикончили по полпирога с мясом (вернее будет сказать, что на долю сквайра пришлись три его четверти, а на мою — четверть), я принялся рассказывать ему о не очень приятном, но волнующем событии, происшедшем в этот день.

— Тейт? — прогремел сквайр, и крошки вылетели из его рта, словно от взрыва. — Его надо было повесить. Подонок с черной душой! Очень надеюсь, что он уже превратился в коралловый полип.

— Не знаю, как мне следует поступить в отношении этой женщины, — произнес я. — Лицо мальчика тронуло мою душу.

Я не упомянул о том, как меня удивило равнодушие матери к его необузданности. Сквайр придерживается весьма строгих правил в том, что касается поведения молодежи. Размышляя над моими словами, он обронил одну—две капли красного вина на поросшую волосами тыльную сторону ладони. Минуту спустя он сказал:

— Отделайся от нее. Если надо, дай ей сколько потребуется, чтобы доехать до места. Все, что связано с Тейтом, грозит обернуться тройной бедой.

— Вот что странно, — отважился я высказать свое недоумение. — Хотя она по своему положению никак не может быть связана с таким разбойником, она родила от него сына. Во всяком случае, я не мог рассудить иначе.

— Как, ты говоришь, ее зовут? Сара как-ее-там?

— Грейс. Грейс Ричардсон, — ответил я. — Судя по ее выговору, она, возможно, шотландка. И, думаю, из хорошей семьи.

На это сквайр Трелони ответствовал, что нет ни одного шотландца, кто был бы родом из хорошей семьи.

— Разве можно им доверять? — восклицал он. — Никогда не имел никаких дел ни с одним шотландцем. И иметь не желаю. Кроме как с помощью сабли.

Резкие высказывания разгорячившегося сквайра по адресу шотландцев дали мне возможность немного подумать.