Джон Кипящий Котелок   ::   Брэнд Макс

Преимущество фланельного чехла состояло в том, что его можно было намочить перед дальней дорогой, и тогда вода внутри оставалась прохладной до тех пор, пока из ткани не испарялась последняя влага.

Если вы оценили силу моей привязанности к этой вещице, то наверняка поймете, каким страшным ударом стала эта последняя неудача. Даже показалось, будто неодушевленные предметы вступили между собой в сговор, чтобы в час нужды бросить меня на произвол судьбы. Конечно, было и более простое объяснение: ржавчина проела дырку в старом днище фляги, через которую и вытекла вода. Так дело и обстояло. Но мог ли я рассуждать логически, пребывая в таком настроении?

По правде говоря, в этот момент было еще далеко до опасности. Я мог развернуть коня, вернуться по своим же следам в Эмити и, раздобыв другую емкость, запастись водой. Но тогда еще мне претила сама мысль о возвращении. Не хватало только выставить себя на посмешище перед теми людьми, что вели со мной беседу в салуне! Нет, я не боялся их револьверов. Но что сказали бы они о парне, который сперва так хорохорился, а потом как дурак уехал из города с дырявой флягой?

Угрюмо вглядевшись в даль, где, сливаясь с небом, синели вершины гор, я сказал себе: «Где-то здесь должна быть вода, остается ее найти. Ну а нет, так и невелико горе».

Со стороны это было похоже на безумие, тем более мне уже доводилось бывать на Западе и об ужасах жажды в пустыне знать не понаслышке. Но тоска и горечь затуманивают рассудок.

Не знаю, сколько еще времени я держал путь в прежнем направлении, решив попросту забыть о том, что существуют какая-то там жажда, какая-то там вода и… фонтаны, холодные фонтаны, бьющие из-под земли, сверкающие на солнце миллионами брызг…

Но как только так решил, тут-то и начались мучения! Лучше всего подобные лишения переносят те, кто умом послабее. Человек с нормальным воображением пройдет десять кругов ада, прежде чем тупица что-то заметит. Как я ни старался изгнать чувство тревоги, оно становилось все сильнее. Еще час болтался в седле, потом остановил коня, и от страха меня прошиб пот, несмотря на то что из-за жары по лицу и так катились ручьи. Я осознал, что все это время гнал себя навстречу смерти.

Конечно, прошло всего каких-то три часа и все еще можно было вернуться. А шесть часов без воды — это не так уж и страшно. Но ведь коняга-то страдал от жары не меньше моего. Он был уже не тот, что утром; за это время так измотался, что едва плелся. Вот потому-то, остановив его, я долгое время сидел, обливаясь потом, пытаясь взять себя в руки.

Окажись я где-нибудь к востоку от Аллеганских гор, и бровью не повел бы. Но здесь, на далеком Западе, был совсем другой климат. Да и местность уже мало напоминала те цветочные пейзажи вокруг Эмити: долина, в которую меня занесло, была сплошь покрыта камнями — острыми обломками скал, чьи отполированные дождем и ветром грани, словно мириады зеркал, многократно усиливали губительное действие солнечных лучей. А там, где не было больших глыб и щебня, лежал серый песок, поднять под силу который только буре. Подняв, она закручивает его вихрем и вонзает в тебя снопами игл, выпущенных из пушки.

Это была очень засушливая долина. А знаете ли вы, что такое по-настоящему сухой воздух? Уж простите за этот урок географии, но сухость, скажу я вам, иногда способна убивать! Я много слышал таких историй в моих краях, но, наверное, самые страшные случаи происходят в Долине Смерти. Сам я, не буду врать, ни разу в ней не был, но ребята, которым довелось там поработать, божились, что спать им приходилось наполовину в воде — настолько ужасен там зной. Можете себе такое представить? Говорят, на окраинах городов там ставят бочки с водой — это чтобы бедолаги, которые, оставшись без воды, все же сумели добрести до чужого жилья, нашли бы ее на несколько шагов ближе.