Евгения, или Тайны французского двора. Том 1   ::   Борн Георг Фюльборн

Он требовал все дороже и дороже и, наконец, Дюмон подал ему прекраснейшую и драгоценнейшую вещь своего магазина. Это был крест со множеством больших бриллиантов, каждый стоил несколько тысяч франков.

Чудесный случай! Мокард оценил этот крест как раз в миллион франков. Он не знал, что та, которой предназначался этот крест, отдала несколько лет назад точно такой же бриллиантовый крест Олимпио Агуадо с заветными словами.

Дюмон получил деньги и вручил уполномоченному императора бархатный ящичек. Мокард быстро сел в экипаж и отправился на улицу Сент-Антуан, № 10. Теперь следовала деликатнейшая часть его странного поручения: доставить и вручить драгоценный подарок.

Он приказал доложить о себе графине Евгении, и та, услышав имя доверенного секретаря Наполеона, подумала о необыкновенном поручении, о важном известии. Поэтому Мокард недолго дожидался в передней. Евгения с любезной улыбкой пригласила его в приемный зал и выразила удовольствие видеть его у себя.

— Как поживает император? — спросила графиня, предлагая Мокарду место напротив себя. Тот поклонился, слегка улыбнувшись.

— Его величество совершенно здоров и в прекрасном расположении духа. Графиня Теба непременно будет иметь случай убедиться в этом собственными глазами.

— Я уже давно не имела чести видеть императора, — печально сказала Евгения.

— Государственные дела, милостивая графиня, виноваты в этом, — ответил доверенный Луи Наполеона, хотя он прекрасно знал, что его повелитель разослал собственноручные письма ко многим дворам и что они — письма — заставляли его не показываться, но ведь он был хороший слуга своего господина.

— Ах эти несносные государственные дела, — сказала Евгения, как говорила когда-то Софи Говард, и вопросительно посмотрела на посланного императором, желая услышать, что он ей скажет.

— У меня странное поручение к вам, милостивая графиня, и я заранее должен просить у вас прощения, если вы будете изумлены. Позвольте мне приступить к делу без околичностей и соблаговолите видеть во мне только добросовестного исполнителя данных мне поручений.

— Вы пробуждаете мое любопытство, господин Мокард. Пожалуйста, говорите прямо.

Одна дама, очевидно, расположенная к вам, милостивая графиня, поручила мне доставить вам в доказательство ее внимания, которое, вероятно, не будет вам неприятно, потому что иначе я был бы невинной жертвой вашего гнева, — сказал Мокард, вставая и подавая бархатный лиловый футляр удивленной Евгении, невольно подумавшей, что существование этой дамы — простая выдумка, внушенная нежным желанием императора вручить ей этот подарок.

— Что это, господин Мокард? — спросила она с удивлением. — Что означает этот хорошенький ящичек с золотой отделкой?

— Это предмет моего поручения, милостивейшая графиня, от которого я освобождаюсь, благосклонно прося вас принять этот футляр.

— От дамы?..

— Вы, конечно, не истолкуете в дурную для меня сторону мое поручение по доставке вам этого ящика… Это мое искреннейшее желание.

— Я не хочу быть нескромной и выведывать у вас тайну. Передайте по назначению мою благодарность, господин Мокард. Я не считаю себя вправе не взять этого доказательства внимания ко мне, так любезно переданного вами. Примите же на себя труд так же хорошо передать мою благодарность.

Мокард обещал графине выполнить ее просьбу и поспешно удалился.

Оставшись в зале одна, Евгения открыла красивый, дорогой футляр. У нее вырвался сдавленный крик изумления… На мягком бархате она увидела бриллиантовый крест, точь-в-точь такой, какой она отдала дону Олимпио, как напоминание о том роковом часе, когда он осушал ее слезы, покрывая поцелуями щеки и прекрасную шею. Это напоминало ей сказанные в тот момент слова, почти забытые ею.