Герои Малахова кургана   ::   Буссенар Луи Анри

Задыхаясь, мокрые, измученные, они присоединяются к дивизии и смешиваются с артиллеристами.

Прислуга, лошади, пушки стоят у подножья утеса, в то время как сверху летят гранаты и гремят пушки.

Офицер смотрит на каменную стену и говорит:

— Никогда нам не влезть туда!

Сорви-голова слышит это, подходит, отдает честь.

— Господин лейтенант, — говорит он, — можно поискать дорогу, тропинку…

— Посмотри, какая крутизна!

— Наверное, есть же какая-нибудь тропинка, надо поискать на склоне. Это похоже на скалы в Кабиле!

— Если бы кто-то нашел тропинку, то оказал бы нам важную услугу!

— Сию минуту, господин лейтенант! Прикажите только дать нам несколько кусков бечевки… лучше фуражных веревок! — Затем, указывая товарищам на вершину утеса, он кричит: — Человеческую пирамиду! Ну, живо, поворачивайтесь!

Подобные упражнения им знакомы. Они кладут на землю ружья, мешки, амуницию, и Понтис, настоящий Геркулес, прислоняется спиной к скале. Дюлонг влезает к нему на плечи, Роберт становится на обоих и, наконец, Бокамп — на всех троих.

Все это проделывается с такой быстротой и изяществом, что вызывает крик удивления у артиллеристов. Сорви-голова берет веревку, обвязывает ее вокруг пояса и с ловкостью обезьяны карабкается на плечи Бокампа.

Его поднятые руки на высоте почти семи метров. Дальше утес более отлог, и несколько камней образуют выступ. Помогая себе руками и ногами, Сорви-голова успевает подняться еще на три метра.

Радостный крик вырывается из его груди.

— Браво! Здесь площадка!

Он развертывает веревку, бросает ее вниз одним концом, а другой держит в руках и командует:

— Лезьте! Живо!

Один за другим четверо зуавов с помощью рук поднимаются наверх и становятся подле Жана.

— Мешки и ружья сюда!

Артиллеристы привязывают к веревке все требуемое. Зуавы втаскивают и продолжают подъем.

Через пять минут все они на вершине.

Перед ними расстилается обширная площадь, где можно отлично расположиться и отдохнуть после утомительного восхождения.

Зуавы бегут вперед, не обращая внимания на гранаты, которые поднимают целые тучи пыли.

Площадка кончается обрывом, зигзагами спускающимся вниз. Рискуя сломать себе шею, Сорви-голова бросается вниз, летит, как вихрь, попадает в терновник, ругаясь, вылезает из него и оказывается лицом к лицу с генералом Боске и его свитой.

— Откуда ты, черт возьми! — кричит изумленный генерал.

— Сверху, генерал!

— Невозможно!

— Совершенно верно. Я искал дорогу для артиллерии и нашел ее!

— Молодец! Ты сделал это? Живо! Живо! Людей сюда! Расчистить тут, рубить!

В две минуты с помощью топора и сабли тропинка доступна.

— Господин Барраль, — говорит Боске прибежавшему начальнику артиллерии, — следуйте за этим зуавом, узнайте состояние дороги и возвращайтесь!

Начальник идет с Жаном. Они влезают на холм, потом офицер бежит к генералу.

— Генерал, — говорит он, — мы пройдем! Не знаю как, но пройдем!

Во второй раз Боске кричит:

— Людей сюда! Людей! И орудия! Смирно… без шума! Занять позицию, открыть огонь!

Первое орудие поднимается по откосу. Безумная мысль! Но какое одушевление, какое неистовство! Зуавы, охотники, пехотинцы лезут под лошадей, под лафеты пушек, под фуры и помогают тащить. Все тянут, тащат, поднимаются… Пояса, галстуки, веревки — все пошло в ход. Иногда орудия ползут вниз. Люди колотят лошадей, подкладывают мешки под колеса и лезут, лезут. Эта толпа, задыхаясь, обливаясь потом, перемешивается в одну живую кучу тел. оружия, форм, и все подвигается вперед.

Наконец орудие — на площадке. Вздох облегчения вырывается у людей. Внизу темные группы русских войск.

— Пли! — кричит лейтенант.

Раздается оглушительный выстрел. Офицер следит за гранатой, обрушивающейся на неприятельскую пушку. Пушка валится. Прислуга изувечена.