Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1   ::   Борн Георг

Расходясь решительно во всем, имея на все противоположные взгляды, они согласились только в одном, что послужило, однако, лишь поводом к их открытой вражде. Оба полюбили красавицу Энрику.

Энрика, будучи еще пятнадцатилетней девочкой, была взята в услужение к донне Эльвире и тихой прелестью всего своего существа, искренней добротой сердца так сумела привязать к себе свою госпожу, что та в последнее время сделала ее компаньонкой, а после смерти донны Эльвиры дон Мигуэль, из благоговейных чувств к своей супруге, отдал под присмотр Энрики все комнаты покойницы, подарил ей одну из хижин поблизости от замка и сохранил за ней то же жалованье, которое она получала при его жене. Это было три года тому назад. С тех пор Энрика развилась и созрела так пышно, что все удивлялись ее красоте. Нежный стан девушки был так красив и изящен, что живописец с трепетным нетерпением перенес бы строгую гармонию прелестных девичьих форм на полотно. Свежие краски ее лица, сиявшего сердечной добротой, казались еще ослепительнее в обрамлении черных волос.

В мягких очертаниях алых губ и задумчивом, чарующем взгляде сквозили кротость и меланхолия. Солнце начинало сиять ослепительнее, говорил ей Франциско, когда она поднимала к небу бархатные глаза, окаймленные темными длинными ресницами, — целый мир красоты открывался во взоре, полном невинности и простодушия. Грацией дышало каждое ее движение, так что, не зная истинного положения Энрики, можно было принять ее за донну высшего круга, хотя скромная одежда красноречиво свидетельствовала о том, что она из простого сословия. Об этой-то Энрике и рассказывал слуга Баррадас дону Жозэ, к ней-то и велел везти себя бледный сластолюбец.

Баррадас повиновался со страхом и неохотой, потому что видел, как дрожал дон Жозэ от волнения.

— Приведи мою лошадь, она привязана за шалашом! — нетерпеливо приказал Жозэ.

Баррадас привел.

В то время как дон Жозэ с легкостью пантеры прыгнул на коня, слуга надел вымокший плащ в надежде хоть как-то защититься от непогоды, как будто вовсе не существовавшей в ту минуту для его господина, и тщетно попытался взобраться на мокрую и скользкую спину своей вороной, ржавшей от тоски по конюшне.

— Ты, небось, уже совсем спишь, каналья! Смотри, берегись, чтоб я не разбудил тебя! — злобно крикнул Жозэ.

Ноги Баррадаса вдруг сделались сноровистее, и в одну минуту он так ловко уселся на лошадь, словно дело происходило ясным утром, а не мрачной, неприветливой ночью.

Ветер по-прежнему завывал в степи, и между скалами еще так страшно гремели раскаты, как будто гроза опять набирала силу. Дождевые капли тяжело ударялись о совсем уже мокрые шляпы обоих несшихся всадников… Баррадас с трудом поспевал за доном Жозэ, который, низко пригнувшись к голове лошади, во весь дух мчался по равнине, точно искусный пикадор по арене. Скоро показался старый, расположенный на возвышенности замок Дельмонте, будто темный колосс, но всадники пронеслись мимо. После получасовой езды они увидели избушки работников и пастухов. Дон Жозэ придержал вспотевшую лошадь. Баррадас привязал животных к кустам, неподалеку от дороги.

— Идите за мной, дон Жозэ, — прошептал он. — Правда, все спят, а вы ведь знаете, какой легкий сон у испанцев!

— Так что ж за беда хотя бы и проснулись? Впрочем, пойдем тихонько, я хотел бы подсмотреть, что делается у Энрики. Если ты сказал неправду, поверил глупым россказням, то дорого заплатишь за этот час тревоги, которую мне доставил! Если же ты прав, то сам вскоре убедишься, как щедро дон Жозэ умеет награждать верных слуг!

Баррадас осторожно шел впереди своего тихо крадущегося господина по дороге, которая вела к хижинам.