Изумруды Кортеса   ::   Гальван Франсиско

— Поистине тяжкая миссия! — вмешался падре Бартоломе. — И она потребует гораздо больше времени и усилий, чем завоевание этих пространных земель, поскольку заблуждения и греховная гордыня столь укоренились в сердцах туземцев, что с трудом достигает их свет евангельской истины, и боюсь, еще не скоро сможем мы пожать первые плоды наших апостольских трудов.

Праздничные состязания в честь приехавших длились несколько дней. Всеобщее восхищение вызвала игра в палки — одно удовольствие было наблюдать, с какой ловкостью индейцы босыми ступнями перекидывали друг другу деревяшки. Играли и в пелоту, в которой туземцы также необычайно искусны. В этой игре используется резиновый мяч. Каучук добывают из местного дерева улли, подсушивают и, не дав затвердеть, лепят из него мяч. Такой мячик прекрасно прыгает — гораздо лучше, чем те, которые делают у нас. Игра состоит в том, чтобы попасть мячом в один из тонких шестов, закрепленных на каменных кругах, типа мельничных жерновов, которые устанавливают на возвышении. Азарт, вызываемый этой игрой у туземцев, ни с чем не сравним, игроки доходят до полного самозабвения и иногда, когда кому-нибудь из них уже совсем не на что играть, заключают условие, что проигравший становится рабом победителя.

После окончания празднеств Кортес передал индейцев вместе с наделом земли в распоряжение своей супруги, чтобы у нее были собственные средства. Для доньи Каталины были приготовлены лучшие апартаменты в Койоакане, и ей предоставили право выбрать самые удобные комнаты в том дворце, сооружение которого велось в Мехико.

Воссоединение с супругом не послужило улучшению здоровья доньи Каталины, и астма, сопровождавшаяся жесточайшими приступами кашля, подолгу приковывала ее к постели. Но более всего угнетали бедняжку те любезности, которые Кортес щедро расточал окружающим дамам. Говорят, что, еще будучи совсем молодым, он из-за женщины ввязался в драку на ножах с несколькими противниками и будто бы с тех самых пор на его нижней губе остался шрам от ножевого ранения, который не бросается в глаза только благодаря густой бороде. Вообще он привык выходить сухим из воды, и ему везло не только в бою, хотя Кортес всегда первым отважно бросался в битву, но и в делах сердечных; в этом случае его удача объяснялась тем искусством красноречия, которое он приобрел, учась в Саламанке. К тому же дон Кортес был не чужд поэзии и весьма искусно слагал стихи даже в военных походах. Он был столь же учтив с дамами, сколь грозен со своими военачальниками и солдатами, если им случалось вывести его из себя. Когда у него вдруг резко обозначались вены на лбу и на шее, то это предвещало грозу — в гневе Кортес был страшен, однако никогда не позволял себе бранных слов и вообще старался сдерживать себя, чтобы не совершить какого-нибудь непоправимого безрассудства.

Но вернемся к нашему повествованию. Итак, донья Каталина чувствовала себя все хуже, и трудно сказать, убивала ли ее астма или привычка мужа флиртовать со всеми дамами подряд. По прошествии нескольких недель семейные ссоры стали все более частыми. Поводы для этих стычек со стороны выглядели мелкими и даже смехотворными, но разлад был глубже, чем могло показаться на первый взгляд, — раздражение и обида уже глубоко пустили корни в сердцах супругов.

В этой семейной войне принимал немалое участие Хуан Суарес. Он ненавидел Кортеса и постоянно подстрекал свою сестру к новым вспышкам, напоминая ей, что у Кортеса есть дети на Кубе и в Мексике, прижитые от индеанок, что муж ее волочится за каждой юбкой, а о ней, своей законной жене, помышляет не более, чем об апельсиновой корке.