Ярое Око (фрагменты)   ::   Воронов-Оренбургский Андрей Леонардович

Тревога всадников передалась и их коням.

Джэбэ почувствовал, как рванулось и замерло сердце в его груди. Он вновь ощутил во рту полынную горечь, и ему внезапно показалось, что степь живая... и тяжко ей под грузом неизмеримой, движущейся по ее груди силы. Чудилось, что в прерывистом вздошье колеблется твердь... и что где-то в глубинах, под неподъемными толщами Матери-земли бьется и задыхается неведомая жизнь.

* * *



И вдруг... непроглядная тьма задержала свой ход. Сквозь черную паранджу пыли зыбко появилась отделившаяся от железной лавы группа всадников. В руках их были длинные копья, на которых развевались конские хвосты...

Мрачные лица воинов Субэдэя и Джэбэ настороженно просветлели. Из тридцати тысяч глоток вырвался вздох облегчения.

Перевели дух и на вершине кургана. Тень догадки пауком пробежала по лицам вождей.

– Ой-е! Похоже, это посланники Потрясателя Вселенной...

Субэдэй подал знак подскакавшему к часовым тысячнику Линьхэ. Сотня всадников помчалась навстречу приближающемуся отряду. Точно брошенные в цель копья, неслись кони. Мерцали за спинами окружья щитов; сабли и мечи сверкали в руках воинов, как молнии. Оскаленные морды коней сошлись ноздря к ноздре, едва не сшиблись грудью. Но вдруг застыли на месте, будто высеченные из камня, а всадники радостными завываниями огласили набухший ожиданием воздух:

– Хай-хай-хай-хай-хай-хай-хай!!

– Ойе! Доброй дороги карающим мечам Тохучара-нойона!

– Уо! Доброй дороги и вам!

Съехавшиеся, приложив ладони к сердцу, обменялись поклонами и, вперемежку прокрутившись на месте, в водовороте грив и хвостов, погнали коней к сторожевому кургану орды, где их уже встречал оглушительный плеск ладоней, визг боевых рожков и приветственный рев опустивших оружие туменов.

* * *



...Устройство лагеря Субэдэя и Джэбэ точь-в-точь, как гипсовый слепок, повторяло порядок устройства лагеря Коренной Орды. Так же вокруг верховной высоты растянулись дозорами закованные в броню тургауды-телохранители; их зоркие глаза день и ночь наблюдали, чтобы ни одно живое существо не приближалось к юрте Совета.

Лишь те немногие, кто имел особые золотые пластинки – пайцзы – с чеканом оскаленной головы тигра, могли миновать стрелы и копья, мечи и секиры заграждений, чтобы достичь кургана с пятихвостым бунчуком.

Так же, как в стане великого Чингиз-хана: «поодаль, в степи, широким кругом рассыпались черные татарские юрты и рыжие шерстяные тангутские шатры. Так же, как у “Властелина Мира”, у Субэдэя был свой личный курень, – стан тысячи избранных телохранителей – всадников на черных конях. В эту охрану, как было заведено, входили только сыновья знатнейших ханов и беков; из них Субэдэй, с согласия Самого, выбирал наиболее сметливых и преданных и назначал предводителями отрядов» [107] .

...Да, все было точь-в-точь, как в Коренной Орде. Только с той разницей, что всего этого под рукой Кагана было в сто раз больше: и воинов, и лошадей, и куреней, на дымах которых держался небосвод монгольского мира.

Стемнело. Всюду на равнинах, как на небесах звезды, бессчетно вспыхивали, разгорались костры. Между юртами, как угри в садке, заскользили тени... По всему стану татар-орды полетели возбужденные гортанные крики:

– Радуйтесь! Радуйтесь, люди Степи!

– Наш гость, прославленный Тохучар-нойон [108] ! Левая рука Чингиз-хана!

* * *



Субэдэй-багатур и Джэбэ Стрела продолжали неподвижно сидеть у костра и невозмутимо наблюдать за суматохой в лагере... Вскоре в окружении пышной свиты к подножью кургана подъехал высокий, сухопарый всадник. Он, как и Джэбэ, весь был покрыт стальными латами.