Капитан Темпеста   ::   Сальгари Эмилио

Утвердив факел возле изголовья ложа, араб внимательно осмотрел доспехи молодой девушки и увидел, что по левой стороне кирасы струится кровь.

— Течет кровь, значит не умерла! — радостно пробормотал араб. — Может быть, рана не опасна и моя дорогая госпожа будет спасена. Посмотрим.

Осторожно сняв с раненой кирасу, он убедился, что у девушки сильно была контужена левая часть груди, немного пониже плеча, и в середине громадной опухоли виднелась довольно глубокая рана, в которой торчал острый осколок железной скрепы, по-видимому, находившийся в том камне, который ударил защитницу крепости во время взрыва прилегавшей к бастиону стены.

Эль-Кадур был человек предусмотрительный и запасливый, он всегда носил с собой, в необъятных карманах своей широкой одежды, разные мелочи, которые могли пригодиться в случае нужды. Достав из кармана длинную полосу тонкого полотна, он смочил ее маслом, которое оказалось в одном из кувшинов, потом вынул осторожно из раны осколок и перевязал ее полотном. После всего этого взял раненую за руку и назвал ее по имени.

— Это ты, мой верный Эль-Кадур? — вдруг произнесла молодая девушка слабым голосом, с трудом открыв глаза и взглянув на склонившегося над ней араба.

— Слава Творцу мира, госпожа моя жива! — вскричал араб, быстро выпрямляясь. — О, падрона, я думал, что ты уж умерла!

— Что такое случилось, Эль-Кадур? — продолжала молодая девушка, приподнимая голову. — Я ничего не помню… Где это мы? Как здесь темно… А над головой как бы гул пушек… Да где же это я?

— В подземелье, падрона, в гарнизонном складе, здесь полная безопасность от турецких ядер.

— От турецких ядер?.. Ах, теперь я все вспомнила! — вскричала герцогиня, стараясь подняться на ноги, при чем ее большие черные глаза так и запылали отвагой, хотя прекрасное лицо было бледно, как смерть. — Фамагуста пала?

— Нет еще, падрона.

— А я здесь, «в безопасности», как ты говоришь, в то время, когда мои сотоварищи бьются с неверными!

— Ведь ты ранена, падрона, и…

— Ранена?.. Да, правда, я чувствую острую боль в груди.. Чем меня ранило: пулей, осколком или, быть может, турецкой кривой саблей? — Этого не могу припомнить.

— Тебя ранило железным осколком и сильно ушибло камнем при взрыве, падрона.

— Боже, какой страшный шум!.. Что там теперь делается?

— Турки берут бастион св. Марка приступом. Герцогиня побледнела еще больше.

— Значит, город погиб? — дрожащим голосом продолжала она свои расспросы.

— Вероятно, еще нет, — отвечал араб, прислушиваясь. — Колубрины св. Марка продолжают свое дело.

— Мой добрый Эль-Кадур, пойди, посмотри, в каком положении дело, — попросила молодая девушка.

— А как же я оставлю тебя одну, падрона?

— Ты можешь быть полезнее на стене, чем здесь. Иди, пожалуйста.

— Нет, падрона, я не решусь покинуть тебя здесь…

— А я тебе говорю, иди! — внезапно зазвеневшим повелительным голосом вскричала герцогиня. — Ступай, или я пойду сама, хотя бы мне и пришлось умереть на полпути. Я чувствую, что едва держусь на ногах, но все-таки пойду, если отказываешься ты.

Араб низко склонил голову, чтобы скрыть брызнувшие у него из глаз слезы, потом выхватил из-за пояса ятаган и бросился вон из подземелья.

— Да сохранит меня Бог христиан, чтобы я мог спасти свою госпожу! — прошептал он на ходу.



VII

Кровавая ночь.

В то время как Эль-Кадур спешил назад к бастиону, стараясь держаться ближе к стенам еще уцелевших зданий, чтобы избежать ядер, которые целой тучей неслись над городом, ударяясь в крыши домов или разрываясь на мостовой и укладывая на месте встречных стариков, женщин и детей, не успевших еще укрыться в последнем прибежище — соборе, несметные полчища турок уже начали приступ к остаткам укреплений.