Шторм   ::   Старлинг Борис

Гартоуэн соединяется по внутренней связи с машинным отделением, Паркер – с палубной командой. Саттон внимательно прислушивается и, не обнаружив в их голосах ни малейшего намека на панику, невольно задумывается о том, сколько времени пройдет, прежде чем они в полной мере осознают масштаб только что озвученной угрозы.

Чтобы пройти с капитанского мостика на автомобильную палубу, нужно спуститься на девять лестничных пролетов. Саттон преодолевает их, перескакивая через две ступеньки, но при всей спешке не забывая кивать встречным пассажирам. Его движения выверены, и он вовсе не похож на человека, корабль которого может в любую минуту взлететь на воздух. Собственно говоря, выглядит он именно так, как и подобает капитану парома. Это не стройный, с бронзовым загаром, пилот международных авиалиний, а коренастый, добродушный и основательный, крепко стоящий на ногах моряк. Внушающая доверие солидность – вот визитная карточка Саттона. За глаза команда называет его Эдди Кремень, и в этом чувствуется пусть насмешливое, но уважение. Твердости ему и вправду не занимать, это надежный, решительный, чуждый какой-либо показухе или непредсказуемой импульсивности моряк, прошедший все ступени служебной лестницы, от простого матроса до капитана. Он никогда не кичится своим положением, но его авторитет при этом непререкаем. Саттон из тех людей, с какими любой согласился бы пойти в разведку.

Как раз тот человек, в каком возникает нужда, когда на борту парома обнаруживается бомба.

Он движется вниз, по ярко освещенным лестницам, его ноздри щиплют запахи раствора-дезинфектора и дизельного топлива. Мимоходом его уши улавливают короткие звуковые сигналы игровых автоматов, потом, проходя мимо двери каюты, он слышит возбужденные голоса – Гартоуэн раскручивает по бортовому вещанию историю с винтами. И все это на фоне пульсирующего ритма двигателей "Сторк Веркспур". Машинное отделение получило приказ Гартоуэна, и их глухой, равномерный, как у метронома, стук начинает замедляться.

Саттон оставляет пассажирские палубы позади.

Он открывает дверь в автомобильный отсек и морщится из-за внезапного усиления шума. Здесь, внизу, звуки нещадно бьют по ушам, ибо каждый из них усиливается, отражаясь от металлических переборок и отдаваясь эхом от огромной крыши. Из-за рева вытяжных вентиляторов и непрекращающегося звяканья цепей в рым-болтах Саттон почти не слышит собственных мыслей. У него возникает ощущение, будто он находится в чреве морского чудовища, с окрашенными белым пиллерсами вместо ребер и массивными пульсирующими двигателями в качестве сердца.

Яркие палубные огни беспощадно высвечивают автомобили, не оставляя ни единого затененного уголка. Они выстроились приземистыми, угрожающими шеренгами стали и стекла. Взглянув в сторону корабельного носа, Саттон почти сразу же видит белый фургон. Машины выстроены в семь рядов, протянувшихся от носа до кормы колонны, и искомый фургон третий от носа, во втором ряду от левого борта.

Ближе всего к нему стоит грузовик, покрытый толстым слоем пыли, подвигнувшим кого-то вывести пальцем надпись: "Чтоб твоя жена была такой же чистой".

В других обстоятельствах Саттон от души бы посмеялся.

Входные люки расположены в наружной переборке автомобильного отсека с интервалом в десять ярдов. Вскоре вслед за Саттоном из второго прохода появляются шестеро палубных матросов. Вид у них недовольный. Привычные к авральной работе при погрузке и разгрузке, во время плавания они считают нормой безделье, и от неожиданного, без объяснения причин, вызова на нижнюю, грузовую палубу не ждут ничего хорошего.

Саттон подходит к ним. Чтобы его услышали, ему приходится повысить голос:

– Давайте, ребята. За мной. Смотрите повнимательнее.