Конец Берик-хана   ::   Наумов Сергей

Аннотация: Сергей Наумов относится к тем авторам, кто создавал славу легендарного ныне "Искателя" 1970 – 80-х годов. Произведения Наумова посвящены разведчикам, добывавшим сведения в тылах вермахта, и подвигам пограничников.

---------------------------------------------

Сергей Наумов

Конец Берик-хана

* * *



Всю ночь дул тягучий промозглый ветер. Косматые тучи расползались и открывали холодное синее мерцание звезд.

Инфантьин проснулся первым, неслышными шагами вышел из палатки.

Рассвет наступал медленно. Небо смутно розовело. Роса прозрачными бусинками лежала на неподвижной листве. Сквозь клочковатый белесый туман вырастали неясные, расплывчатые очертания бесформенных громад, затем в просветах показались остроконечные и плоские вершины гор. Выглянуло солнце. Его лучи жадно выпили росу и засеребрили паутину в папоротнике.

Инфантьин впервые попал в горы. Все ему здесь было интересно и привлекательно. Гражданскую провоевал он в Первой Конной. Привык к донским степям, к украинской равнине и, хотя родом был архангельский, полюбил коня, службу и долго не раздумывал, когда из Первой Конной выбирали людей на границу.

В войну Инфантьина миновали пули. Был он ладно скроенный, веселый парень с простым, крепким, будто из камня высеченным лицом.

Отряд Лукашова уже неделя, как вышел из Пишпека закрывать границу на перевале. Кончалось лето. Дорога была незнакомая. В одном из селений взяли проводника Худой, сморщенный киргиз по имени Кулай вел отряд вдоль ущелий, бесстрастно посасывая трубочку, в которой, казалось, никогда не кончался табак.

Инфантьин пытался разговорить проводника, но Кулай только прижмуривал глаза и молчал.

– "Восток", – усмехался Лукашов в усы, наблюдая за попытками пограничника вызвать Кулая на откровенность, – говорить много не любит.

Командира успокаивала рекомендация стариков аила, которые посоветовали взять в проводники Кулая. И все же чувство настороженности не покидало Лукашова. На ночь он выдвигал далеко вперед секреты, помня о коварстве басмачей.

Но все было тихо. Неделя в горах прошла без выстрела. Лукашову казалось это странным. В комендатуре его предупредили: возможны столкновения. В урочищах прятались остатки разбитой банды Берик-хана.

Туман рассеялся, и отряд тронулся в путь. Старая охотничья тропа, густо заросшая высокой травой, часто петляла, огибая громадные валуны.

У подножия хребта тропа круто повернула вправо. Проводник остановил лошадь и несколько минут разглядывал склон.

– Здесь, – сказал он.

Лукашов тоскливо посмотрел на изрытый осыпями крутой склон, потом взглянул на Кулая. Лицо проводника было непроницаемо.

– Лошади пройдут? – спросил Лукашов.

– В поводу, – разжал стиснутые губы Кулай.

– А дальше? Тропа есть?

Кулай сдержанно кивнул.

Лукашов медлил.

На голом склоне отряд виден как на ладони. К тому же тяжелые курджумы с патронами будут затруднять подъем.

Лукашов сидел в седле, чуть наклонившись широкоплечей сутулой фигурой вперед, и походил на большую сонную птицу. Горы всегда таили для него опасность. Два года он гонялся за басмачами по Сусамырской долине, изучил их повадки и знал, что главный козырь бандитов – внезапность.

И сейчас склон не нравился ему. Но это был самый короткий путь на перевал. Нужно было закрыть границу. Близкая зима заставит басмачей торопиться. По снегу перевал непроходим. Они, конечно, знают об отряде.

– Инфантьин! – негромко позвал командир.

Пограничник тронул коня и подъехал к Лукашову.

– Вот что, Инфантьин, – еще тише сказал Лукашов, – поднимешься с Кулаем в горы, посмотришь тропу. И все остальное. Заметишь подозрительное – молчи. Доложишь мне. Все. Не стрелять. Ни в коем случае. Действуй.