Корабль мертвых. История одного американского моряка   ::   Травен Бруно

Может, боялись, что я тут же его перепродам. Учтиво сопроводили на перрон, ввели в купе. Я надеялся, что после этого они попрощаются, однако этого не произошло. Они сели на скамью и посадили меня между собой, чтобы я не выпрыгнул в окно. Я никогда не подозревал, что бельгийские полицейские так учтивы. Лично я не могу ответить им тем же. Они дали мне сигарету. Мы закурили и поезд тронулся. Через какое-то время мы оказались в маленьком городке. Поначалу меня привели в полицейский участок, где мне пришлось сидеть на одной скамье с фараонами. Те, что привезли меня, рассказали длиннейшую историю. Остальные фараоны, я хотел сказать, полицейские, смотрели на меня с огромным интересом, как на диковинный экземпляр, способный на все, даже на убийство. Вид у них был такой, что я подумал: наверное, они ждут палача. Ведь, судя по их виду, я совершил массу ужасных злодеяний, а в будущем способен был не только повторить их, но и превзойти.

Я не смеюсь, по, Sir. Я чувствовал, что положение очень серьезное. У меня не было корабельной книжки, я не имел паспорта, вообще никаких документов, а первосвященник не нашел моих снимков в своем альбоме. Окажись там моя фотография, он бы сразу понял, кто я. Это облегчило бы мое положение. А то, что я якобы отстал от «Тускалузы», мог придумать любой бродяга. У меня не было своего дома. Я не был членом какой-нибудь торговой палаты. В сущности, я был никем. Зачем же кормить меня, заботиться, если в их стране своих бродяг полно? Если меня повесить, всем выйдет только облегчение. Так они, наверное, считали.

И как же я оказался прав!

Вот доказательство. Один из полицейских принес мне две пачки сигарет, видимо, последний дар бедному грешнику. Еще он дал мне спички и заговорил на ломаном английском языке, вполне, впрочем, дружелюбно: «Ничего страшного, малыш, не принимай это так близко к сердцу. Кури. Когда куришь, время тянется не так медленно. Нужно подождать, пока стемнеет, иначе у нас ничего не получится».

Ничего себе, ничего страшного! Меня собираются повесить, боятся, что при свете ничего не получится, а я еще не должен принимать это близко к сердцу. Хотел бы я посмотреть на человека, которому говорят: «Ничего страшного, подожди пока стемнеет, а потом мы тебя повесим». При свете они боялись встретить кого-то, кто мог бы меня узнать, это испортило бы весь номер. Но с другой стороны, чего вешать голову, если тебя все равно повесят? И я закурил подаренную сигарету, очень плохую, кстати, не имеющую никакого вкуса. Чистая солома, а не сигарета. Все равно мне не хотелось быть повешенным. Как выйти отсюда? Они так и толкутся вокруг меня. Всем интересно взглянуть на человека, которого скоро повесят. Противный народец. Хотел бы я знать, зачем мы им помогали в прошлой войне?

Чуть позднее я получил свой последний ужин.

Таких жадюг поискать. Это вот называется последней порцией приговоренного к смерти? Картофельный салат с кусочком ливерной колбасы и несколько пластиков хлеба, слегка помазанного маргарином. Хоть плачь! Нет, бельгийцы плохие люди, недоброжелательные, а меня ведь чуть не ранили, когда мы вытаскивали их из каши, которую они сами заварили в своей Европе. И каких денег нам это стоило!

– Говоришь, ты настоящий янки? – ухмыльнулся фараон, упорно называвший меня малышом. – Значит, ты не пьешь? У вас ведь сухой закон.

– Как это настоящий янки? – возмутился я. – Да пью, пью я вино! Любое вино пью, плевать мне на Америку!

– Я так и подумал, – ухмыльнулся фараон. – Весь этот ваш сухой закон – чистое дерьмо и бабьи штучки. Нечего вам делать. Позволяете командовать всяким суфражисткам. Мне, конечно, все равно, как вы к этому относитесь, но у нас здесь мужчины всегда остаются мужчинами.

Да, этот парень понимал толк в жизни.