Купол на Кельме   ::   Оффман Петр Евгеньевич

В кино душно, на улицах пыль, танцевать со мной – напрасный труд и мучение. Потом кто-то из домашних вызвал тебя в коридор к телефону.

«Ничего, приезжай, – услышал я твой голос. – Он сейчас уйдет».

«Ах, так! – подумал я. – Ты томишься и ждешь моего ухода. Хорошо, «он» уйдет!»

Я сказал обыденное «До свиданья», пожал радостно протянутую руку и не приходил больше. Это была не минутная обида, не каприз, не жест. Просто мне захотелось уважать себя. Не дело для взрослого человека носить свертки к портнихе, ждать, тоскуя под часами на бульваре, и смотреть в театре второе действие рядом с пустым креслом. Стыдно выпрашивать пятиминутное свидание, бродить у подъезда, поглядывая на занавески.

Зачем же я понадобился теперь, через три года?

С замирающим сердцем снимаю трубку. И гоню Катю спать.

Знакомый спокойно-ласковый голос возникает в трубке. Как я мечтал его услышать! И так это было просто – взял трубку, набрал номер…

Ирина почему-то никак не может сообразить, кто я.

– Что? Какой Гордеев?.. Ах, Гриша! Какими судьбами?.. Что, просила позвонить? Нет, это недоразумение. Я даже не знала, что вы в Москве.

Недоразумение, только и всего!.. Бормочу извинения.

– Нет-нет, пожалуйста! – говорит Ирина. – Я рада, что вы появились. Что вы делаете сейчас?.. Демобилизовались? Не ранены? Учиться будете или работать?.. Приходите, звоните и не исчезайте, как ночное видение. Я сама вам позвоню на днях. Хорошо?.. Дайте я запишу ваш номер.

Я называю номер телефона, затем спохватываюсь: к чему это? И добавляю строго:

– Вообще-то меня невозможно застать. Целый день сижу в библиотеке, а дома бываю изредка, только по ночам…

Недоразумение, только и всего!

– Кто же мне звонил на самом деле? – спрашиваю я Катю.

У Кати ликующие глаза. Она еле сдерживает смех.

– С первым апреля!

Верно, первое апреля началось несколько минут назад. Значит, никакого звонка не было. Я чуть не разбил трубку о голову дерзкой девчонки. Четверть часа читал ей мораль, и читал бы гораздо дольше, если бы не было так поздно. Но боюсь, мои наставления пропали даром. Катя наслаждалась своим успехом и строила планы, как бы поймать меня еще раз поутру.

Нет, подумать только: три года не приходить и неожиданно позвонить среди ночи!



2



Кажется, минуту назад я закрыл глаза – и опять телефон.

Так поздно? Нет, уже рано. Утро. Серый свет пробивается сквозь занавески.

– Гриша, звонят! – кричит Катя. – Тебя, наверное.

– С какой стати меня? – сердито отвечаю я. – Только твоя Леля может звонить на рассвете. Вероятно, у нее опять не сходится с ответом. Скажи ей – пусть учится решать задачи самостоятельно.

Но, чтобы сказать Леле, нужно вылезти из постели. И Катя отвечает резонно:

– Ох, Гришенька, я так хорошо угрелась!

А телефон все звонит и звонит…

– Катя, я сказал тебе – подойди!

Катя чувствует себя виноватой, а то бы нипочем не уступила. Я слышу скрип кровати за перегородкой, шлепанье босых ног, грохот опрокинутого стула. Назойливые звонки прекращаются.

– Гриша, тебя Ирина Осиповна!

– С первым апреля!

– Нет, серьезно.

– С первым апреля!

– Она спрашивает, можешь ли ты сегодня в одиннадцать прийти в институт. Она будет ждать у ворот… Да-да, он слышит, он не спит, Ирина Осиповна.

Щелкнул рычажок.

Прийти в институт к Ирине? С утра?! Будет ждать у ворот? Удивительный сегодня день!



3



– Вы не сердитесь, что я разбудила вас? – встретила меня Ирина. – Но вы сказали, что не бываете дома весь день. Я боялась вас упустить.

А на улице весна. В окнах отражается голубое небо. Из водосточных труб с грохотом выскакивают сосульки, разлетаясь стеклянными брызгами. Дворники скрежещут скребками, счищая слежавшийся снег. Автомашины проваливаются по ступицу в снежную кашу, обдают прохожих грязно-желтым душем.