Мадам Лафарг   ::   Дюма Александр

Мадам Лафарг могла надеяться на оправдание и едва не лишилась чувств от радости, как писали газеты. Ее защитники, адвокаты Пайе, Бак и Лашо, тоже не скрывали своей радости, но она оказалась преждевременной. Суд потребовал, чтобы Орфила прибыл в Тюль и собственноручно произвел решающую экспертизу. Мэтр Пайе воскликнул: «А если бы две экспертизы были против подсудимой, вы бы оказали ей милость после благополучной третьей?» Исход процесса целиком зависел от Орфила. В помощники ему дали врача Мари Гийома Альфонса Девержи и химика Жана-Батиста Альфонса Шевалье. Прославленный фармаколог прибыл в Тюль 13 сентября, вместе с ним приехали препаратор де Бюсси, его постоянный помощник, и г-н Оливье из города Анже. Орфила тут же приступил к делу. «Вновь в зале суда запахло вареным трупом», – писала «Газетт де Трибюно» [5] .

На следующий день 14 сентября г-н Орфила подошел к судейскому столу. Публика затаила дыхание и услышала сказанные сумрачным голосом слова: «Я обнаружил, что в теле г-на Лафарга есть мышьяк».

Ученый обработал парами аппарата Марша три фарфоровые тарелки, на двух тарелках не осело ничего, на третьей появились нерастворимые бляшки мышьяка.

Судьба Марии была решена. Она предчувствовала катастрофу: волосы у нее побелели за одну ночь. Чтобы оспорить отрицательный результат экспертизы Орфила, она попросила приехать г-на Распая, но он не приехал.

17 сентября мадам Лафарг из-за ее болезненного состояния внесли в зал суда в кресле, и она выслушала блестящую речь своего адвоката мэтра Пайе. Среди прочего адвокат сказал следующее: «Она жила, погрузившись в себя, она не придавала значения тому, что происходит вокруг». Защитник постарался представить полной нелепицей все, на чем основывалось обвинение. Закончил он свою речь так:

«Мужества, и еще раз мужества, страдалица Мария! Я возлагаю надежду на провидение, оно чудесным образом поддерживало вас во время нелегких испытаний, и оно не оставит вас. Да! Вы будете жить ради вашей семьи, которая вас так любит! Ради ваших многочисленных друзей! Вы будете жить и ради ваших судей – как подтверждение человеческой справедливости, когда ее вершат чистые руки, светлые головы и сострадательные сердца!»

Увы! Присяжные, сохранившие враждебность к молодой женщине (может, напрасно она высмеивала отсталые нравы Кореза в своих письмах, которые были зачитаны во время судебных заседаний?), признали ее виновной, хотя и не отрицали наличия смягчающих обстоятельств. И вот приговор: стояние у позорного столба на площади Тюля (этого она впоследствии избежала – была помилована) и пожизненные каторжные работы.

После того, как был вынесен приговор, приехал г-н Распай. Он сумел добиться разрешения обследовать тарелки, с которыми работал г-н Орфила, обследовал их и заявил: найденное количество мышьяка равняется сотой доле миллиграмма; даже в двойном количестве мышьяк можно найти где угодно – хоть в ножке президентского кресла. Он просил дать ему возможность ознакомиться с реактивами г-на Орфила, уверяя, что подобная доза мышьяка могла возникнуть на тарелке при некоторой небрежности в обращении с отдельными видами реактивов.

Суд отказал ему и остался глух ко всем аргументам, которые свидетельствовали в пользу Марии Лафарг.

Виновна или безвинна?



Перечитывая сегодня в «Газетт де Трибюно» отчеты о судебных заседаниях, невольно удивляешься недоброжелательности прокурора. Об этом пишет и ранее цитированный Пьер Ларусс:

«Не было процесса, где суд с такой страстью настаивал бы на преступлении и с такой враждебностью или безразличием отметал все, что могло смягчить приговор или полностью оправдать обвиняемую.