Маркиз де Карабас   ::   Сабатини Рафаэль

Убранство стола — белоснежная скатерть, сверкавшие в лучах солнца хрусталь и серебро, ваза с поздними розами — все говорило об утонченном вкусе Кантэна.

Жермена задумчиво смотрела на молодого человека, и на глазах у нее выступили слезы. Наконец Кантэн пошевелился.

— Какого черта вы не закрываете дверь? — он оглянулся, увидел Жермену и вскочил на ноги.

Несколько мгновений он не сводил с нее глаз, на его побледневшем лице застыл испуг. Затем, словно придя в себя, он поклонился.

— Вы оказываете мне честь... маркиза.

Настала ее очередь испугаться. Шурша платьем, она подошла к молодому человеку.

— Но, Кантэн! Что это значит?

— Вам не следовало приходить сюда, — мягко ответил он.

— Не следовало? Лучше позвольте спросить, почему вы сами не пришли ко мне? Мне сказали, что вот уже две недели как вы вернулись.

— Я... я не знал, где вас найти.

— А вы искали меня?

— Я полагал, что это ни к чему.

Жермена нахмурилась.

— Из-за госпожи де Шеньер? — спросила она, но не стала ждать ответа. — Вам известно, какой нынче месяц и год? Я совершеннолетняя, Кантэн, и могу распоряжаться собой.

— Примите мои поздравления, маркиза, — церемонно проговорил Кантэн.

— Маркиза?

— Маркиза де Шавере.

Она улыбнулась, стараясь скрыть боль и замешательство.

— Вы опережаете события, Кантэн. Вы еще не сделали меня маркизой.

— И никогда не сделаю, поскольку это не в моей власти. Вы уже маркиза де Шавере и титул принадлежит вам по праву.

— Я... я не понимаю, — ее взгляд просил его объясниться, что он и сделал.

— Произошла — как бы это сказать? — ошибка. Я не являюсь и никогда не являлся наследником Шавере. Я не Морле де Шеньер и хотя по-прежнему называю себя Морле, не имею права даже на это имя.

Жермена была слишком сообразительна, чтобы отчужденность Кантэна продолжала оставаться для нее загадкой. В ее глазах зажглись сочувствие и нежность.

— У кого хватило жестокости рассказать вам об этом? — спросила она, положив руки на плечи Кантэна.

— О том, что я самозванец.

Она покачала головой.

— Тот, кто в мыслях не имел обманывать других, не может быть самозванцем. А я давно убедилась, что вы никого не хотели обмануть.

У Кантэна было такое чувство, будто ему дали пощечину.

— Значит, вы все знали?

— Когда-то давным-давно я слышала об отвратительной скандальной истории.

— И ничего не сказали мне?

— К чему? О чем я могла сказать вам? Об оскорбительных сплетнях, основанных на предположениях, которые невозможно подтвердить, как бы справедливы они ни были? Разве могла я нанести вам такую рану? Самым важным для меня было то, что ваша совесть чиста и вы даже не подозреваете, что ваши притязания не столь справедливы, сколь неопровержимы в глазах закона.

Кантэн молча смотрел на Жермену, и в его взгляде удивление смешивалось с преклонением перед ней.

— Вы так и не сказали мне, каким образом вам стало все известно, — заметила она.

Кантэн осторожно снял руки девушки со своих плеч.

— Я заставляю вас стоять, — и он подвинул Жермене стул.

— Вы намерены и дальше держаться со мной так же официально?

Тем не менее она села, и Кантэн рассказал ей о последних событиях, которые произошли в Кэтлегоне.

— Теперь вы понимаете, — заключил он, — что хозяйка Шавере — вы.

— Вы смеетесь надо мной? Его последним владельцем по праву приобретения были вы. Теперь оно снова станет национальной собственностью, каковой и останется, попав в руки покупателя-республиканца. Не будем больше пререкаться из-за этого призрачного наследства. Если бы оно продолжало оставаться реальностью, вы со своей упрямой гордостью могли бы сделать его непреодолимой преградой между нами. Значит, слава Богу, что по воле провидения оно для нас не существует, — она встала и заглянула ему в глаза. — В Кэтлегоне вы дали мне торжественное обещание, клятву.