Маскарад   ::   Дюма Александр

Словом, после этого маскарада я потерял покой, меня сжигала безрассудная любовь к неизвестной женщине: я вечно надеялся найти ее и вечно терпел разочарование; я ревновал ее, не имея на это права, не зная, к кому мне следовало ее ревновать, не смея признаться в охватившем меня безумии; и все же безумие это преследовало, подтачивало, снедало, сжигало меня.

С этими словами он вытащил спрятанное на груди письмо.

— А теперь, когда я все тебе рассказал, — проговорил он, — возьми это письмо и прочти его.

Я взял письмо и прочел следующие строки:

«Быть может, вы забыли несчастную женщину, которая ничего не забыла и умирает оттого, что не в состоянии ничего забыть.

Когда вы получите это письмо, меня уже не будет на свете. Сходите, прошу вас, на кладбище Пер-Лашез и скажите сторожу, чтобы он показал вам свежую могилу, на нагробном камне будет начертано только имя «Мария». Подойдите к этой могиле, встаньте на колени и помолитесь за усопшую».

— Я получил это письмо вчера, — продолжал Антони, — а сегодня утром был на кладбище. Сторож провел меня к ее могиле, и я два часа молился и плакал, стоя на коленях. Подумай только! Она лежала здесь, в земле, эта женщина!.. Ее пламенная душа отлетела. Истерзанное духом тело опочило, угаснув под гнетом ревности и угрызений совести. И теперь она спала вечным сном, здесь, у моих ног. Она жила и умерла неведомая мне… Неведомая мне, она заполнила мою жизнь и сошла в могилу. Неведомая мне, она оставила в моем сердце призрак холодного, безжизненного трупа, который покоится ныне под этой могильной насыпью. Слышал ли ты что-нибудь подобное? Встречалась ли тебе более странная история? Итак, всякая надежда потеряна! Я уже никогда не увижу ее. Даже вскрыв ее могилу, я не узнаю черт, которые помогли бы мне воссоздать некогда живое лицо. А вместе с тем я люблю ее, понимаешь, Александр? Я люблю ее до безумия. Ни минуты не колеблясь, я покончил бы с собой, чтобы соединиться с ней за гробом, если бы и там она осталась навеки такой же неведомой мне, как и на этом свете.

С этими словами он вырвал письмо из моих рук, несколько раз прижался к нему губами и заплакал, как ребенок.

Я обнял друга и, не зная, чем утешить его, стал лить слезы вместе с ним.