Меч мертвых   ::   Семенова Мария Васильевна

Нет на острове Селунд ни гор, ни скалистых отрогов, ни даже высоких холмов, весь он плоский, точно большая зеленая лепешка, распростершаяся посреди моря. Одна надежда — на высокие башни, с которых востроглазые хирдманны разглядят либо дым сигнальных костров, либо сами корабли, если ветер прижмет дым к земле или унесет в сторону.

Велик и славен город Роскильде, и не так-то просто врагам подойти к нему незамеченными. С тех самых пор, как пророчица Гевьон обратила быками четверых своих сыновей и, поддев плугом, обрушила в море пласт суши, ставший островом Селунд, — сидят здесь могучие конунги, грозная слава датского племени. Сидят, точно морские орлы в высоком гнезде: то и дело расправляют крылья, срываясь в хищный полет. И либо возвращаются с добычей и славой, либо не возвращаются вовсе. И Рагнар конунг — славнейший из всех, чьи могильные курганы высятся теперь над заливом. Много сыновей родили конунгу жены, и десять самых достойных он посадил править богатыми странами, завоеванными в кровавых сражениях. Теперь Рагнар Кожаные Штаны умудрен годами и уже не так скор на подъем, как бывало когда-то, и тоже велел заложить для себя курган. Гуннхильд, правда, еще двадцать зим назад предрекла конунгу гибель в далекой стране. Как раз тогда ее начали посещать пророческие видения, и это было одно из ее первых предсказаний судьбы. Люди запомнили и слова Гуннхильд, и то, что Рагнара они нисколько не испугали. «Есть кому привезти назад мои кости! — усмехнулся в седую бороду вождь. — Было б хуже, дочь, если б ты напророчила мне смерть на соломе!»

А еще есть у мудрой Гуннхильд младшие женщины в доме, а также служанки и много рабынь, и от них-то, как водится, люди и узнают все самое любопытное. Известно же — рабынь хлебом не корми, дай только почесать языками. Вот так и получилось, что добрую весть о скором возвращении Хрольва и его кораблей омрачил зловещий слушок.

— Сама-то я, конечно, не видела, — делала большие глаза молоденькая рабыня по прозвищу Белоручка. — Мне ли тереться подле хозяйки, когда она разговаривает с богами!.. Но из капища наша Гуннхильд вернулась задумчива, и это кто хотите вам подтвердит. И я слышала от Друмбы, которая всегда сопровождает хозяйку, будто вода в драгоценной чаше на миг покраснела, как кровь!..

Кудрявую Белоручку считали некрасивой из-за смугловатой кожи и слишком темных волос. Эта внешность передалась ей от бабушки, которую отец Хрольва привез когда-то из страны Валланд, из боевого похода. Мать Белоручки еще могла объясняться на родном языке, а сама она — едва-едва. Зато все три были отличными вышивальщицами. И конечно, болтушками. Все вальхи любят поговорить, а вальхинки — и подавно.

— Кровь… — задумчиво пробормотал высокий старик в нахлобученной войлочной шляпе. Ветер нес и расчесывал его длинную бороду. — Сколько раз окрашивала она морскую волну, когда Хрольв следовал за Рагнаром в битву!

— А теперь Кожаные Штаны принимает послов гарда-конунга и хочет договариваться о торговле и мире, — заметил на это воин из корабельной ватаги, подошедший послушать сплетни рабынь. Он говорил по-датски не особенно чисто. Светлые волосы были заплетены так, как носят у саксов, а поперек живота висел огромный боевой нож, давший название его племени. Он сплюнул на песок, усеянный засохшими водорослями:

— Кто бы мог ждать подобного, когда Хререк оставлял свой город и уходил жить на восток!

— Вещая Гуннхильд всегда молится об урожае и мире, — вставила пожилая служанка.

Длиннобородый плотнее запахнул полы темно-синего плаща, укрываясь от ветра.

— Всякий молится об урожае и мире для своего края, а за славой отправляется на соседа с красным щитом.