Мексиканские ночи   ::   Эмар Густав

Конституционный президент организовал правительство в Веракрусе и вел из своего кабинета войну против Мирамона руками своих генералов. Он не был признан никакой державой, кроме Соединенных Штатов, однако считал себя истинным властителем народа, а Цулаогу он презирал, но использовал для осуществления своих планов. Он всячески старался отнять власть у Мирамона и снова вернуть ее Цулаоге, после чего назначить новые выборы.

Цулаога не замедлил торжественно признать Хуареса единственным законным президентом, избранным народом.

Итак, Мирамон представлял партию консерваторов, иными словами, духовенства, крупных собственников и богатых торговцев; Хуарес — демократическую партию.

Война шла не на жизнь, а на смерть. Но на войну нужны деньги, а их у Хуареса не было. И вот почему.

В Мексике общественное достояние не сосредоточено в руках правительства. Каждый штат, каждая провинция сохраняют за собой право распоряжаться фондами городов, входящих в их территорию. Таким образом, не провинции зависят от правительства, а наоборот, правительство испытывает давление провинций, которые могут прекратить выплату субсидий и тем поставить правительство и трудное положение. Мало того, две трети общественных доходов в руках духовенства, а оно не платит никаких налогов, ограничиваясь тем, что дает деньги под проценты, приумножая свои богатства.

Хуарес, хотя и был полновластным хозяином Веракруса, попал в затруднительное положение, но, будучи человеком ловким и оборотистым, раздобыл необходимые деньги. Он наложил руку на таможню в Веракрусе, организовал захват бандитами гасиенд приверженцев Мирамона, богатых испанцев, осевших в Мексике, и других иностранцев, тоже, разумеется, состоятельных.

Мало того, бандиты еще рыскали по дорогам, грабили путешественников. Приверженцы Мирамона тоже не упускали случая поживиться, но реже, положение у них в этом смысле было менее удобно, чем у Хуареса.

Бандиты как будто действовали сами по себе, а оба правительства их порицали и даже делали вид, что принимают против них меры, но этот фарс вряд ли мог кого-нибудь обмануть.

Мексика превратилась в огромный разбойничий притон, где одна половина населения грабит, а вторая — подвергается ограблению. Таково положение этой несчастной страны в описываемую эпоху. Мало что изменилось с тех пор, а если и изменилось, то в худшую сторону.

В тот день, когда начинается наша история, еще до восхода солнца жизнь в ранчо, о котором пойдет речь, кипела, несмотря на столь ранний час.

Ранчо стояло в живописнейшем месте, среди буйно разросшейся зелени, неподалеку от Рио сан Гранде. С некоторых пор там находился постоялый двор для тех, кто был застигнут ночью в пути или останавливался по какой-либо другой причине.

Во дворе полукругом стояли тюки. У костра кто коптил к завтраку тотайо, кто чинил седла мулов, которые здесь же ели свой маис.

Экипаж, заваленный чемоданами и картонками, стоял рядом с дилижансом, сделавшим остановку, чтобы починить колеса. Стали просыпаться путники, которые провели ночь под открытым небом. Некоторые прохаживались, покуривая трубки, более проворные уже оседлали коней и уехали в разных направлениях.

Скоро из дилижанса вышел кучер, задал корм мулам, запряг их и стал звать пассажиров. Разбуженные его криком, полусонные, они выходили из гостиницы и занимали в дилижансе места. Девять мексиканцев, истинных сыновей своей страны, в национальных костюмах, и два француза, одетых по-европейски.