Мертвые сраму не имут...   ::   Серба Андрей Иванович

— Я — десятский Ангел из дружины боярина Самуила, изменившего Болгарии. Мне уже сказали, что сотник Стоян был здесь и совсем недавно ускакал к Дунаю. Однако прежде чем догнать его, я решил предупредить тебя, воевода.

— Предупредить? О чем? — насторожился Сфенкел.

— Тебе уже известно, что ромеи беспрепятственно минули Железные ворота и движутся на Преславу. По дороге сюда я видел, как многие болгары поспешают к тебе в крепость, а в ней узнал, что ты принимаешь их в свою дружину. Знай, не все они идут к тебе с чистым сердцем и добрыми намерениями. Среди тех, кого ты принял под свою руку, есть не только друзья Руси, но и ее враги. Когда ромеи осадят Преславу и начнут ее штурм, изменники, сговорившись с ними об удобном времени и месте, ударят твоим воинам в спину. Страшись их, русский воевода.

Сфенкел с нескрываемым любопытством окинул десятского с головы до ног.

— Откуда знаешь это?

— Моя родная сестра — любимая служанка жены боярина Самуила. Два дня назад у него в замке был пир с самыми близкими друзьями, тоже знатными вельможами и прославленными воеводами. Некоторые из них во хмелю говорили, что по сговору с императором Цимисхием явятся к тебе и великому князю Святославу как друзья Руси, а в нужную для ромеев минуту изменят вам и выступят против Руси и Болгарии.

Сфенкел нахмурился, его взгляд стал строже.

— Назови этих людей.

— Они мне неизвестны. Сестра может признать их в обличье, но откуда ей, простой деревенской девушке, знать имена сановных болгарских мужей? Большинство присутствовавших на том пиру она видела впервые и мельком, да и разговоры слышала обрывками.

— Ты прав, десятский, не все болгары друзья Руси, — согласился с Ангелом воевода. Затем, глядя собеседнику в глаза, медленно продолжил: — Страшен враг, прикидывающийся другом и таящий за пазухой нож, однако намного опасней тот, кто хочет поссорить тебя с единокровным братом.

Лицо десятского, мгновенно понявшего смысл произнесенных воеводой слов, побледнело.

— Я предупредил только о боярах-изменниках, а не о всех болгарах.

— Запомню твое предостережение. Теперь поговорим о другом. Скажи, отчего я должен верить о замышляемой против меня измене тебе, встреченному впервые, причем без доказательств истинности твоих слов? Однако, совершенно не зная тебя, я также не вправе подозревать тебя и в злом умысле. Посему я поступлю так. Завтра ромеи будут под Преславой и начнут ее осаду. Поступки вставших под мое знамя болгар, их верность или измена Болгарии и ее союзнице Руси решат твою участь. А покуда, десятский, ты станешь моим пленником.

Воевода глянул на стоявшего у окна высокого, подтянутого русского сотника, державшего руку на крыже меча.

— Всеслав, отбери у десятского оружие, и вели посадить под замок.

Светало. На фоне розовевшего неба чернели башни Преславы. Невдалеке от ее стен раскинулся византийский лагерь. Несмотря на ранний час, он весь был в движении. Доносились приглушенные расстоянием звуки труб и литавр, гром барабанов. Подняв знамена, двигались на крепость изготовившиеся к штурму легионы.

Вдоль городских стен, прикрывая главные ворота Преславы, против надвигавшихся таксиархий Цимисхия стояли ряды славян. Плечом к плечу, щит к щиту. До самых глаз надвинуты на головы шлемы, над сплошной стеной червленых щитов неподвижно застыла щетина острых копий. Подле ворот виднелась небольшая группа конных русичей и болгар во главе с воеводой Сфенкелом…

Прищурив глаза, зажав в кулак бороду, не сводил взгляда со славянских шеренг Цимисхий. Рядом с ним почтительно замерли боярин Самуил с неразлучным спутником-священником.

— Врагов намного больше, нежели ты говорил, — обратился к боярину Иоанн. — Их никак не меньше восьми-девяти таксиархий.