Молитва для Эльзы   ::   Сидоренко Андрей

Хочешь сказку о золушке, которая стала мачехой? Или рассказ о том, как друг в нужную минуту вовсе не друг оказался? А историю о том, как нашли волшебную лампу и очень скоро привели ее в негодность, протерев дырку в боку? А о невидимом счастье, об очень далекой стране чудес, о бледном дяде, который сверху решает все здесь за нас, внизу расположенных? Но это все неважно и ненужно, Эльза. Мне стыдно за то, что знаю такое, а о другом только догадываюсь. Я с удовольствием выслушал бы все твои истории. Но ты молчишь.

Знаешь, сколько людей живет на моей планете? Не знаешь. А я знаю очень много. Мы – море людей, наперебой говорящих о детстве, велосипеде, первой любви. Прислушайся.

– Милостивый государь! Я хочу объяснить вам несколько чрезвычайно важных вещей: как правильно нюхать травы диких степей, еще как плевать на наживку, чтоб лучше клевало, а еще...

– Да идите к черту, сэр! Я только что узнал, как определять цвет желтка в яйце, и теперь пытаюсь превратить знание в вечную память. Это важно. Умоляю вас!

– Дайте яйцам покой – изжарьте глазунью, уважаемый!

– Гм... А Вы, я вижу, хитрец, сэр. Ну, все равно, идите к черту!

– А Вы, Вы кто? Что Вы ходите туда-сюда? Купите лучше пучок придорожной травы. Или вот, только для вас. Это носила моя бабушка, забавная вещица, ей цены нет. Берите даром.

– Гертруда, Гертруда, девочка моя. Я буду горы ворочать и по ночам не спать. Мы уедем отсюда далеко и начнем все заново. Ты любишь манго? Полюбишь. Я подарю тебе горы манго, Гертруда, Гертруда.

Мы слабо видим вокруг, мы любим себя, думаем о себе, говорим о себе и для себя, образуя, таким образом, статистическую массу отдельно взятых неважных друг для друга существ. Мы, как в лес по грибы, разбрелись в разные стороны: ты, расположенный по ту сторону книги читатель, и тот босяк, худой африканский житель, и средний американский человек, борец за понижение уровня холестерина, и несчастливый член правительства, любитель посторонних женщин.

Может, стоит прервать сбор урожая, перевести взгляд вверх, наломать сухих ветвей для жаркого дружелюбного костра на поляне, чтоб все, наконец, повыходили из лесу на дым и уселись греть руки, смотреть на огонь и просто молчать, любя незнакомого соседа-грибника. А он в ответ додумается до чего-нибудь теплого и передаст это чувство другому, а тот дальше. Замкнется круг, и до нас, блуждающих грибников, любителей зимних заготовок, наконец дойдет, что грибы могут подождать, они не важны, главное, что мы вместе, и связывает нас одно важное и мощное чувство любви.

– Кажется, я погорячился, сэр. Простите великодушно. Так что вы там говорили о рыбалке?

– Что вы, что вы, голубчик! Именно так мне и надо. Как же я раньше не сообразил. Я осел – бестактный осел. Нельзя вот так сразу начинать. Ради бога, простите.

– Гертруда, Гертруда, я буду горы ворочать, буду ворочать... Манго-манго, горы манго...

Не будем им мешать, Эльза. Пойдем, я тебе, что другое покажу.

Видишь, там, вдали, в начале жизни меня усадили в глупый поезд, который только и может, что по рельсам ездить. Внутри состава дозволено производить только специальные действия: перемещаться из вагона в вагон, питаться холодными котлетами в поездном ресторане и посещать общественную уборную, где дурно пахнет. Причем, свободы ради, кушать котлеты и ходить в уборную можно, когда заблагорассудится. Поехали! А вокруг сказочные леса, луга, озера, реки, но их можно видеть только через окно и недолго: появится красота – и нет ее. Ведь поезд должен ехать быстро, потому что мы куда-то спешим. А куда, никто толком не знает, зато каждый точно согласен с расписанием и с тем, что торопиться надо, иначе можно не успеть.

Настало время, и мне опостылело ездить, и я устал бояться опоздать. Я захотел наружу под ясное солнце, под высокое небо. Хочу бродить по лесам и лугам, раскапывать старые корни и резать из них странные фигуры, а потом расставлять их у себя в хижине и ждать редкого гостя, чтоб показать. Тот придет, улыбнется, попьет чай из трав и уйдет.